Лев Иванович Яшин, Альберт Алексеевич Шестернев, Валерий Иванович Воронин. Легенды советского футбола. Люди, прославившие его на футбольном поле, но, увы, недооцененные после того, как его покинули.

Две недели назад, в последней публикации своих «Дневников» я вспоминал о приезде ветеранов сборной Франции во главе с Платини в Россию. И тогда мы не обратили внимания на одну существенную деталь, размышления о которой в общем-то и дали мне повод к написанию сегодняшнего материала.

Деталь эта – уровень материального достатка и вовлеченности в футбольный процесс игроков сборной Франции после завершения ими карьеры. Когда французы приехали в начале 90-х в Москву, бросилось в глаза – насколько же уверенные, знающие себе цену ребята! Платини, Жиресс, Лякомб, Рошто… Большая часть той великой команды, победителей Евро-1984, была при деле. И не где-то в коммерции или при футболе. Нет, в самом футболе.

У них были деньги, заработанные во время карьеры. И имя, титулы, которые приносили доход уже после того, как эти парни положили на алтарь футбола свое здоровье. Они знали себе цену. И их ценили.

Увы, в нашем футболе все совершенно не так. Обратите внимание на фамилии руководителей клубов и федерации, профессиональных лиг. Многие ли играли в футбол? Нам говорят, что зарабатывать деньги могут только подкованные в финансах люди. Не согласен – много ль они, подкованные, заработали? Сравним с тем, сколько и как потратили, залезая подчас в наш с вами карман. Как же так вышло, что легенд, о которых я и намерен рассказать в материале из двух частей, оттерли подальше от игры, славу и имя которой они создавали?

Часто встречаю в печати – Лева, Алик и Валерка… Мне не нравится этот тон, потому как так, по-свойски, их могли называть только равные. Такие же великие, как и они сами.

Для меня они всегда останутся Львом Ивановичем, Альбертом Алексеевичем и Валерием Ивановичем. Это люди, которых я боготворил, когда только начинал играть в футбол, и у которых учился, когда сам стал выходить на поле в футболке сборной СССР.

В 78-м я переходил в «Динамо», и так получилось, что, когда меня принимали на работу, буквально в дверях администрации футбольного клуба столкнулся с Яшиным. Он работал в тот момент в Центральном совете «Динамо».

– Что, Жень, какими судьбами?

– В «Динамо» перехожу. Как тут, Лев Иванович?

– Отличная команда. Великолепный коллектив. Хорошее руководство. Не сомневайся, переходи.

Я написал заявление, хотя и почувствовал в этих словах Яшина отголосок какой-то обиды. А спустя сутки узнал, что Лев Иванович, с которым я столкнулся в дверях, едва ли не в тот же день уволился из «Динамо».

Лев Иванович ушел в Спорткомитет, в управление футболом. Какое-то время был начальником сборной.

В 79-м, когда я наконец-то после годичной паузы заиграл в «Динамо» (до этого не заявляли), мотивация была одна – доказать своей игрой Бескову, что могу вернуться в сборную после длительного, в пару лет, перерыва.

И вот свершилось – в первенстве страны сыграно всего пять матчей, а меня вызвали в сборную! Но накануне игры – вот невезуха – рву паховую мышцу во встрече с «Шахтером» и отправляюсь на лечение в ЦИТО.

Там палаты рассчитаны на 8 человек. В один из дней привозят Вагиза Хидиятуллина, который к тому времени стал привлекаться в сборную. И вот как-то на пороге палаты появляется Яшин.

– Привет, Жень, – кивает мне и поворачивается – наши кровати были голова в голову – к Вагизу:

– Сборная тебе гостинец собрала, поправляйся быстрее, мы тебя ждем, – и отдает Вагизу кулек с фруктами.

А мне – молчок. Честно говоря, был очень обижен. Просто не понимал, как такое возможно.

– Жень, а ты в сборной разве не был? – спросили меня соседи по палате.

Я очень обиделся. Но потом, когда взрослеешь, понимаешь, что бытие определяет сознание. Он был начальником сборной и думал в первую очередь о действующих футболистах. Обиды у меня быстро прошли.

После окончания карьеры поступил в ВШТ, где не раз пересекался с Львом Ивановичем, бывшим в тренерской школе частым гостем.

Надо сказать, что по выходным сборная ветеранов СССР – а ее, по сути, и составляли слушатели ВШТ – выезжала на «гастроли» в другие города, а то и страны. Это был хороший способ поддержать штаны семейному бюджету, просто развеяться и, конечно, отовариться – если ехали за границу.

…Пришло приглашение из Венгрии. Сборная СССР, в составе которой были Яшин, Игорь Нетто, Виктор Понедельник, Валентин Бубукин, полетела в небольшой городок под Будапештом.

Сыграли матч. Посидели на банкете, после которого советские эмигранты пригласили сборную на шашлыки. Погостили и там, а вечером засобирались обратно.

Сели в автобус, едем в наш городок. Видим, проезжая, сверкающее здание, музыка льется…

– А это что такое? – спрашивают водителя футболисты сборной СССР.

– Дансинг-клуб.

– Что такое дансинг-клуб?

– Танцы и бар.

Когда русский человек гуляет, то он гуляет. Попросили остановить. Устроители наших гастролей организовали стол.

А футболисты пошли танцевать. Это было потрясающе – до сих перед глазами картина того, как Лев Иванович и Игорь Саныч Нетто вытанцовывают под что-то вроде «буги-вуги»… Не могу сказать, что это было чем-то из ряда вон, но то, что это не было отталкивающе, по-стариковски, – точно.

Оттанцевав, поехали домой. Заснули, но некрепко. Мой номер был на первом этаже, и слышу, Саша Мирзоян пошел на улицу, там что-то происходит.

Приходит и говорит:

– Надо ехать в больницу. Плохи дела…

Выхожу на улицу. Стоит болотного цвета уазик, на теле – белый крест. Будто из Советского Союза ехал…

На полу уазика сидит, свесив ноги на землю, Лев Иванович.

– Что такое?

– Жень, наверное, это инсульт. Отнялась совсем левая сторона, – говорит Яшин.

Оказалось, что ему стало плохо, вызвали медиков, и приехала машина из близрасположенной воинской части советской группы войск.

В медпункт этой части с Яшиным поехали Мирзоян и переводчик, молодой парень Шандор Варга, которого венгерская федерация футбола дала нам в помощь. Сейчас Шандор – известный агент.

Возвращается Мирзоян:

– Врачи там Льва Ивановича оставили, утром будем знать, что случилось.

Это был вечер субботы, а вечером понедельника нам лететь домой.

Утром в воскресенье Шандор сообщает новости:

– Яшина перевезли в клинку Будапешта на обследование.

Узнаем адрес, в федерации говорят, что к нашему вратарю поехал Грошич, тот самый, который сменил Льва Ивановича в легендарном матче 100-летия футбола на «Уэмбли».

Едем в клинику. Заходим, Яшин лежит весь желтый, обколотый лекарствами.

Грошич рядом. Приходит профессор клиники, я спрашиваю, что за болезнь, что делать дальше. Шандор переводит, а профессор бьет наотмашь. И эти удары лежащий на кушетке Яшин уже не в силах отразить:

– Оторвался тромб, закупорка ноги, начинается гангрена, надо отнимать ногу… Дела очень плохие.

Опыт общения с врачами у меня был небольшой, но никогда я еще не слышал, чтобы пациента сбивали с ног такой вот правдой.

Прошу профессора выйти:

– Кто вам давал право говорить все это при пациенте?

Шандор, смотрю, смущается, но все переводит.

– Я как врач обязан говорить правду при больном. Не знаю, как у вас, но у нас правила такие. И я считаю это верным, ибо пациент должен сам принимать решение. Правду от него скрывать нельзя.

– Сколько времени есть на принятие решения?

– Двое суток, дальше начнется гангрена.

Профессор понимал, что другого пути, кроме ампутации, нет, надо спешить. Он начал говорить о налаженных контактах с институтом имени Вишневского в Москве, о схожих методиках при операции…

Какие методики, какие связи, какой институт Вишневского? У меня все это просто не укладывалось в голове! Вот так съездили на матч ветеранов!

– Надо спросить самого Яшина.

Возвращаемся в палату.

– Лев Иванович, что делать, где оперироваться?

– Мне все равно, – говорит Яшин. – Решайте сами…

Профессор, по сути, все решил за нас – он буквально требовал поспешить, надо связаться с посольством, чтобы там организовали эвакуацию.

Звоним в посольство, объясняемся, там всем оперативно помогли, связались с институтом Вишневского, сообщили в советскую федерацию футбола.

Утром, в день эвакуации, поехали командой в больницу, чтобы поддержать Яшина.

И там еще раз бытие определило сознание.

Посидели в больничной палате минут 10. Встает Игорь Саныч Нетто:

– Ладно, Лева, мы тебе ничем не поможем, надо нам деньги успеть отоварить в магазинах. Пока.

– Пока.

Прощаемся, Лев Иванович останавливает меня и говорит:

– Жень, Валентине обещал пальто купить. Вот форинты, купи моей жене.

И называет размер.

Я беру деньги, едем с Шандором в магазин, покупаем пальто.

В Москве Яшина встречали машины «скорой», о которых побеспокоился врач сборной, а ныне московского «Локомотива» Савелий Евсеевич Мышалов.

Вскоре Яшину ампутировали ногу в клинике имени Вишневского…

За несколько месяцев до смерти Лев Иванович с супругой Валентиной Тимофеевной поехали в Израиль в составе делегации ветеранской сборной СССР. Там обещали сделать отличный, более современный протез для ноги вратаря.

Израильтяне стали проводить обследование, и выяснилось, что Яшин тяжело болен. И протез уже, видимо, не понадобится.

18 марта 1990 года Льву Ивановичу было присвоено звание Героя Социалистического Труда. Государство спешило отблагодарить великого вратаря за то, что он сделал во славу родины. Успели…

20 марта Яшин умер.

…Когда ветераны сборной Франции приехали в Москву играть товарищеский матч, мы уточняли программу – куда пойти в свободное время? Французы попросили о двух вещах – поехать на могилу Яшина и побывать у его вдовы.

Альберт Алексеевич Шестернев провел в сборной СССР 10 лет, участвовал в трех чемпионатах мира и двух чемпионатах Европы. Отыграл за сборную 90 матчей.

Когда в 69-м я, 20-летний пацан, пришел в сборную, на Шестернева смотрел как на божество. Очень спокойный, никогда, сколько помню, не повышающий голоса, всегда готовый помочь.

В 69-м в Турции сборная играла последний отборочный матч ЧМ-70. Выиграли 3:1, и после матча я, радостный, пошел гулять по Стамбулу. Мне всего-то было 20 лет – интересно же! Команда осталась играть в карты в отеле, и по возвращении я узнал, что все футболисты получили по 100 долларов премии от фирмы Puma за то, что играли в ее бутсах.

Я в шоковом состоянии. Будто миллион потерял! Когда теперь-то эти 100 долларов дадут?

Шестернев и говорит:

– Да ладно, Жень, на чемпионате мира получишь.

После этого я уже твердо был уверен, что поеду в Мексику на ЧМ. Раз уж Шестернев сказал…

В итоге свои 100 долларов получил именно в Мексике. Как и обещал Шестернев.

…72-й год, Бразилия, малый чемпионат мира – так называемый Кубок независимости, в котором участвовала сборная СССР, сформированная на базе лидировавшей в том году в чемпионате ворошиловградской «Зари» Германа Семеновича Зонина. К игрокам Зонина были прикомандированы Шестернев, Бышовец, Кахи Асатиани и я.

Шестернев только-только восстановился после операции на мениске, понимал, видимо, что пришла пора заканчивать. Да и колено, как я понял, уже не держало.

И вот Бразилия, номер в отеле. Лежу на своей кровати, Альберт Алексеевич на своей. Он полощет рот коньяком «Наполеон» и рассуждает о жизни, понимая, что совсем скоро придется искать новую работу. Он недолго трудился в футбольном клубе ЦСКА, а потом мы пересекались уже в матчах за ветеранов.

Это было потрясающее зрелище. Огромный – вес за 100 кг — Шестернев, во-от такой пузень, но как же он играл в футбол! Много не бегал, просто стоял в центре и за счет выбора позиции, чтения игры не давал людям бить по воротам. Закрывал все!

Сборная ветеранов играет матч на Украине, в городе Очакове, что на Черном море. Матч закончен, праздничный банкет в пионерлагере.

Организаторы были в курсе, кто в сборной главный, – по традиции в завершение застолья слово предоставили Альберту Алексеевичу. У него, надо сказать, тост был традиционен.

– Давайте выпьем за круглый мяч, который нас всех объединяет, – сказал Шестернев.

В этот момент в тост вклинился Юра Севидов.

– Можно мне слово?

– Да, Юр, говори, – Шестернев прервался, насторожившись.

– Я хочу тебя поправить. Наши, советские, мячи – не круглые.

Чуть позже мячи стали действительно круглыми. Правда, они уже мало кого объединяли.

50–60-е годы… Время расцвета футбола в СССР, достижения сборной страны в эти годы остаются непревзойденными. Не знаю, вернутся ли те времена, но страна была буквально влюблена в футбол и обожала своих героев.

Валерий Воронин и его супруга, эффектная блондинка, были самой красивой парой нашего футбола. Реши советские власти создать модель идеальной семьи, Воронины, полагаю, по праву претендовали бы на первенство. Красавица жена, элегантный, со вкусом одевающийся муж…

Но главным все же был футбол.

Не забыть два матча. На ЧМ-66, где Воронин, атакующий хавбек, получил задание сыграть на позиции центрального защитника против лидера сборной Венгрии Альберта. И Воронин провел матч блестяще, выключив венгра, при этом не играя против него персонально.

И вторая игра – его «Торпедо» с ростовским СКА, в которой Валерий Иванович сотворил цирковой номер. Представьте себе – вратарь соперника выбивает мяч, он стукается о землю и прилетает на грудь Воронину. Тот принимает его, поднимает на голову и будто приклеивает…

Форварды соперника начинают перекрывать центральных защитников «Торпедо» – пас назад был наиболее логичным выходом из ситуации. Но Воронин разворачивается и убегает к чужим воротам, не опуская мяч с головы! Это было что-то нереальное, удивительное, непознанное…

В 68-м он попал в страшную автокатастрофу, которая и разделила жизнь талантливого футболиста на «до» и «после». «До» была великолепная карьера, сборная СССР, место в символической сборной мира и награда от королевы Англии как самому элегантному футболисту одного из матчей. «После» – жесткий стык с жизнью, неустроенность и страшная смерть…

Он старался вернуться на поле, но так, как прежде, не получалось. В 30 лет Воронин завершает карьеру.

Начинает пить. Из примет прежней роскоши – только присылаемые «Адидасом», с которым был когда-то контракт, спортивные костюмы.

…В 75-м в дверь моей квартиры позвонили. Открываю, а на пороге – Валерий Иванович. Мы не были знакомы, хотя, кто он такой, я был, разумеется, в курсе.

– Узнаешь?

– Узнаю, – говорю.

– Ты в Германию со «Спартаком» едешь. Вот тебе 300 марок, привези моей жене пальто.

– Хорошо.

Рядом с Ворониным стоял какой-то фарцеватый тип, и я понимал, что пальто, конечно, нужно ему. И говорил Воронин ультимативно, без возражений, будто установку на матч давал. Кроме того, была одна проблема – на границе регулярно шмонали на предмет вывоза валюты, и, попавшись, и можно было угодить под санкции. После нескольких подобных ситуаций, когда ребят ловили на таможне, я зарекся возить деньги за границу.

Но как отказать Воронину? Смелости у меня не хватило. И просьбу Великого футболиста я выполнил.

Задумался – а что является тем главным, той чертой, объединяющей всех троих? Посмотрел биографии и понял.

Валерий Воронин начинал играть за детскую команду завода «Каучук».

Лев Яшин учился футболу, работая, по сути, на заводе. Что в Поволжье, куда был эвакуирован на время войны, что по возвращении в Москву, уже работая слесарем.

Альберт Шестернев футбольную карьеру начал в команде Московско-Ярославской железной дороги.

Разные пути, но вывод-то один. Талантливый мальчишка в советские годы обязательно получал шанс реализовать себя. Копнем глубже – начинали играть в футбол послевоенные мальчишки не в клубных командах, а, по сути, во дворовых, коих было множество, – при заводах, железной дороге… Они все вышли из народа и были этим народом любимы.

Есть ли шанс у нынешнего поколения? Того, которое играет уже круглыми мячами?

"СС"

оставлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи!