— Когда первый раз позвонил из РФС и кто это был?

— Точно дату назвать не могу. Это было в Австрии на сборах, середина июля. Позвонил Алаев и попросил о встрече.

— Что подумали после этой встречи?

— Был разговор, было больше знакомство, никакой конкретики не было. Единственное, для меня было понятно и очевидно, что, если дойдет до какого-то разговора, это не контракт на 5 лет, условно, надо попытаться выполнить краткосрочную задачу — выход на чемпионат мира.

— До назначения в сборную с кем советовались, консультировались?

— До принятия решения нет. Об этом никто не знал. Не хотел, чтобы кто-то знал. Информация могла уйти на третью сторону. Я ни с кем не общался кроме близких людей: семья, «Ростов», Арташес Владимирович [Арутюнянц, президент «Ростова»], тренерский штаб до последнего момента тоже не знал, дня за 2-3 узнали.

— Вы тренер сборной России. Ну и?

— Ну и все.

— Для вас что это?

— Большая нагрузка прежде всего, в большей степени, наверное, психологическая, хотя и физическая тоже большая.

— Как изменилась ваша жизнь, график?

— График, наверное, не изменился. Единственное, добавилось еще разговоры и мысли по поводу сборной. Очень много народу, очень много людей. Даже в понедельник после презентации переговорил со спортивным директором, вчера разговаривал с Леонидом Викторовичем Слуцким по телефону, с Сан Санычем Алаевым [генсеком РФС] по сборам к 1 сентября. Пока это все разговоры без деятельности, так скажем, подготовка к первому сбору команды.

— О чем говорили со Слуцким?

— Обо всем. Какие плюсы, какие минусы, совмещение, на что обратить внимание. Викторович откровенно все рассказал какие допущены с его стороны были ошибки. Ему огромное спасибо.

— Когда вы для себя решение это приняли?

— Это было после «Динамо», когда стал понятен объем работы в «Ростове», в сборной. Понимал, что это слишком, перебор.

— Насколько тяжело было подойти к Арутюнянцу, к Рыскину и сказать, что надо что-то делать?

— У нас очень близкие отношения. Арташес Владимирович, помимо того, что он президент, а я тренер, мы еще и друзья. Разговор состоялся душевный, откровенный, да, тяжелое решение для нас обоих, где-то больно даже в душе расставаться, столько сил и нервов вложено, Арташес Владимирович денег столько вложил. Пусть это расставание неизвестно насколько, но оно нам далось и до сих пор дается тяжело.

— Он вас отговаривал? Давай сыграем еще два-три матча, давай дождемся сентября-октября?

— Мы все проговорили, абсолютно долгий разговор: может быть, вот так попробовать, а может быть, вот это. После всех моих и его аргументов мы пришли к тому, что лучше сейчас сразу, чтобы не навредить никому.

На чемпионате Европы Дзюба был капитаном. Сейчас вы знаете, кто будет в сборной вообще? Я не знаю, кто будет в сборной, а уж тем более, кто будет капитаном. Для начала надо выбрать 27-28 футболистов, и потом из этого выбирать капитана. Проговаривал ли со мной РФС тему Дзюбы? Нет. Думаю, если бы со мной проговорили эту тему, меня бы в сборной не было. Если бы мне кого-то навязали, что вот этот игрок должен быть в сборной, то, наверное, меня бы не было в сборной.

— Станислав Черчесов работу в сборной сравнивал с армией. Он говорил: меня призвали, я пошел служить, а потом было про полевого командира и так далее. С чем вы сравниваете работу в сборной? Это что для вас?

— Работа тренера.

— Это как призыв в армию, «я не могу сказать нет», это ответственность, это война? Что это?

— Нет. Это работа в должности… Мне просто слово «должность» не нравится, но окей. В должности главного тренера сборной России. Тренера. Главного тренера. Все. Футбол, тренер, футболисты. Все. Ответственность — да. В «Ростове» — ответственность перед президентом, болельщиками, акционерами. А здесь — ответственность перед всеми людьми в Российской Федерации, перед болельщиками. Здесь охват просто шире намного.

— Это не служба родине?

— Служба родине… Два года я служил уже в армии. Ну, послужил. 50 лет — уже не призывной возраст вроде бы. Война, не дай бог, начнется — позовут. Тогда да. Футбол — это футбольные эмоции. Служба родине — это что-то более высокое для меня, чем просто работа главным тренером сборной