5 марта 1936 года родился Владимир Маслаченко — замечательный вратарь сборной СССР, «Спартака» и «Локомотива», а также легендарный футбольный комментатор.

Павел Занозин и Тимур Журавель, которые работали вместе с Маслаченко на «НТВ-Плюс», рассказали спецкору Sport24 Александру Петрову несколько историй о Владимире Никитиче. Какие-то из них довольно известны, другие вы наверняка прочитаете впервые. Но штрихи к портрету Маслаченко, который у каждого и так свой, они определенно дадут.

Занозин: «У меня на тот момент не было «НТВ-Плюс», и поэтому Маслаченко я знал лучше всех из членов жюри наравне с Василием Уткиным. Маслаченко был легендой, он комментировал на большом НТВ главные матчи. Я, конечно, помнил финал ЛЧ «Ливерпуль» — «Милан», но уже тогда было мнение в интернете, что Маслаченко уже не тот: дескать, заговаривается, многое путает, фамилии футболистов неправильно называет.

Мне хотелось посмотреть на него в жизни — какой он. При первой встрече он оказался немножко сердитым. Я помню, он чем-то был недоволен, когда жюри сидело на финале нашего конкурса. Он даже перепутал фамилию в момент моей победы. Ну, не запомнил просто — Зацепиным меня назвал.

Но когда мы начали уже работать вместе, конечно, вся эта кажущаяся сердитость испарилась. Мы провели вместе потрясающее время, последний год его жизни вели еженедельную программу вместе — это был сумасшедший опыт. За год я сделал огромный шаг вперед, просто слушая его, помогая ему, иногда споря с ним».

Журавель: «Первую встречу с Маслаченко я не помню, наверное, она была где-то на стыке 90-х и нулевых, я тогда в университете учился. Помню, когда мы были в редакции «Футбольного клуба», Вася Уткин сказал, что мы все здесь общаемся на «ты», кроме как с Анной Владимировной и Владимиром Никитичем. С остальными возраст не важен. Это мне запомнилось».

Буквально через пару лет случился знаменитый переход (или захват) «НТВ» из рук Владимиру Гусинского к «Газпром-Медиа», что вылилось в острую конфронтацию журналистов с новым руководством. Маслаченко поддержал коллег, заявив, что отказывается вести репортажи матчей Лиги Чемпионов, «…равно как и участвовать в других программах этого захваченного канала, в частности, вести репортаж с матча «Валенсия» — «Арсенал». Остаюсь футбольным комментатором «НТВ-Плюс».

Я считаю, что происходящее в момент, когда души людей начинают оттаивать в связи с праздником Пасхи, абсолютно безнравственно. Когда люди совершают такие поступки накануне столь светлого праздника, неизбежно возникает вопрос: каким же нравственным позывам они будут следовать дальше? Жизнь покажет, что с ними однажды произойдет то же самое. Я и врагам этого не пожелаю».

Журавель: «Всех коллизий я не помню, но действительно был такой день, когда нужно было решить, за кого ты. И Владимир Никитич выступил с таким демаршем, что на этом НТВ больше комментировать он не будет. Фишка в том, что он мог себе это позволить.

Маслаченко был настолько культовый персонаж (и он понимал свою значимость), поэтому мог пойти на такой, как сейчас сказали бы, хайповый шаг».

Занозин: «Мы прокомментировали вместе два матча — «Милан» — «Ювентус» и «Лацио» — «Рома». Естественно, обе эти игры я помню почти по минутам. Владимир Никитич избрал ироничную манеру — он представлял меня, как своего собутыльника (прямо так и говорил в эфире), хотя естественно мы с ним ни разу в жизни не пили. Вообще не уверен, что он выпивал что-то крепкое, по крайней мере, я ни разу с таким алкоголем не видел.

И мы во время репортажа с ним спорили. Это очень нравилось, потому что мне тогда был 21 год — я был абсолютным юнцом. Но при этом с Маслаченко я мог на равных в эфире какие-то вещи обсуждать, он даже соглашался со мной иногда.

Помню, во втором матче, когда не забили пенальти, он сказал «Ерш твою медь» (смеется). На самом деле, он был невероятно свободен в эфире. Он играл у микрофона — сам Владимир Никитич об этом не раз говорил. После его смерти я очень четко осознал, что самый близкий к нему персонаж — это Остап Бендер и его песня из нашего прекрасного фильма:

«Нет, я не плачу и не рыдаю,

На все вопросы я открыто отвечаю,

Что наша жизнь игра, и кто ж тому виной,

Что я увлекся этою игрой?»

Вот Маслаченко тоже увлекся этой игрой и был увлечен ею до самой смерти. До самого последнего момента он не просто был востребован, а был одним из лучших. За 3 дня до этого ужасного инсульта он комментировал миланское дерби — любой из нас мечтал бы об этом».

Занозин: «Почему Маслаченко так любили в конце Союза? Потому что он начал разговаривать совершенно другим языком, чем комментаторы озеровского поколения. Он говорил не официальным, пафосным языком, а как-то по-человечески. Это здорово сближало его со зрителем.

И тот финал Олимпиады как раз был очень по-человечески прокомментирован. «Убегай, забивай, я тебя умоляю» — думаю, те же самые слова говорили болельщики перед экраном.

Маслаченко великий еще и потому, что он удивительно попадал в великие матчи. Комментатор должен соответствовать игре. В обоих уже культовых финалах ЛЧ он потрясающе соответствовал. Фраза, произнесенная им перед перерывом в Стамбуле: ребята, никуда не уходите. Это же правда так! Он говорил, не потому что хотел зрителей оставить у экранов, это не было что-то дежурное — он реально видел возможность камбэка в этом матче.

Журавель: «Ехал как-то за рулем. И надо понимать, что Маслаченко нечасто набирал кому бы то ни было. И тут вижу звонок от него. «Мой друг (любое общение Владимир Никитич начинал с этой фразы), тут грядет юбилей Пеле. Я знаю, что вы сделаете об этом прекрасный репортаж, хотел подсказать, где вы можете для этого взять крутую картинку. Я ведь брал у Пеле интервью». Ну и задвигает мне про Пеле.

У нас было понятие «попасть под Маслака». Если ты шел по коридору в «Останкино» и Маслаченко было нечего делать, например, убивал время перед репортажем, он тебя ловил и начинал рассказывать какие-то байки. Это могло продолжаться бесконечно. Даже если ты торопился, то не мог же сказать мэтру, что не сейчас. Потому все терпеливо выслушивали, хотя знали, что это может быстро не закончиться.

Тут я понял, что можно и по телефону попасть под Маслаченко. Но я за рулем, и в этом плане было все равно, поэтому такой: «Да-да, Владимир Никитич, спасибо, все сделаем». А он продолжает: «Кстати, я ведь с Пеле был знаком еще до того, как здесь брал интервью. Первый раз мы познакомились году в 88-м…»

Я думал, сейчас будет история очередного геройства — как Пеле ценил Маслаченко и уважал, но я ошибся. «На пересадке в Вене столкнулись, наш багаж потеряли, в его ожидании мы оказались вдвоем в зале. Заболтались, узнали друг друга, час говорили — расстались лучшими друзьями».

Думаю, история и история, что тут такого. А Маслак говорит: «Так знаешь, что через два года на ЧМ-90 в Италии — Пеле работал на бразильское телевидение, я на советское — мы с ним встречаемся в пресс-центре, и эта сука меня даже не узнала».

Подумал: ничего себе, Маслак рассказал историю, где он в не самом привычном свете для себя предстает».

Занозин: «Это моя любимая история про Маслаченко, потому что она хорошо его характеризует еще и как человека, а не только как комментатора. К тому же одно дело байки, которые Владимир Никитич рассказывал или которые происходили в эфире, и совсем другое, когда ты сам становишься участником события.

В общем, после совместной программы мы шли по коридору в «Останкино», и навстречу нам попалась наша коллега, красивая девушка. Мы с ней поздоровались, Маслаченко тоже — он всегда был очень галантен с женщинами, был джентльменом, но при этом еще и ловеласничал немного, флиртовал со всеми.

В общем, после того, как девушка прошла дальше, Маслаченко меня спрашивает: «Ну что, мой друг, успели с ней замутить?» Я говорю: «Владимир Никитич, да вы что, мы просто дружим», на что получил ответ: «Мой друг, запомните: если надо впиндолить — впиндолил, и дружите дальше».

Занозин: «Почему он больше комментировал Италию? Думаю, просто потому, что это был сильнейший чемпионат в тот момент, когда его начали показывать на НТВ. И логично, что он как легенда, как лучший комментатор должен был работать на сильнейшем чемпионате. Италия в 90-е была далеко впереди всех и по деньгам, и по количеству суперклубов — так что это было логичное соотношение.

При этом он реально каждый матч работал, как миланское дерби. Совершенно не стеснялся работать на матчах слабых команд. Он любил футбол именно как процесс».

Журавель: «Он круто работал итальянские матчи. То, как он здоровался, как препарировал антураж игры… невозможно было представить какой-нибудь «Милан» — «Интер» без Маслаченко.

У нас есть коридор в «Останкино» между корпусами — там расписана история страны через историю телевидения. В формате нарисованных портретов с цитатами там фигурируют культовые передачи, ведущие. Из спортивной среды там есть только Маслаченко, его цитата такая: «Я никогда не делил матчи на важные и второстепенные». То есть он даже отстойный матч, грубо говоря, должен был отработать так, будто это финал. В этом смысле таких людей уже не осталось, которые бы одинаково относились бы и к финалу ЛЧ, и к заштатному матчу Серии А.

Я помню, как он сидел с листочком бумажки, в очках и не очень умело ковырялся в интернете — для него это было сложно, но, тем не менее, он выписывал с каких-то сайтов информацию, готовился. А был совершенно обычный матч «Фиорентины» с кем-то еще. Это выглядело очень забавно, немногие из наших комментаторов писали от руки на листочек бумаги. Обычно что-то распечатал и подчеркнул или вообще все в телефоне посмотрел. А Никитич к этому очень старорежимно подходил».

Последний год жизни Владимир Никитич вел собственную программу «Маслаченко плюс». Соведущим как раз был Павел Занозин.

Занозин: «Для меня было шоком, когда мне позвонила Анна Владимировна Дмитриева в марте 2010-го и сказала: «Ты теперь ведешь программу с Маслаченко. Придумай название». Я сначала подумал, что это шутка: я с ним в эфире, тем более в прямом. У нас все считали, что попасть под Маслака — это плохо, потому что ты не сможешь слова вставить и будешь полчаса стоять с открытым ртом и слушать. Но у меня такого в эфире не было — он все время давал слово при том, что программа называлась «Маслаченко плюс», где плюсом, очевидно, был я. Мы говорили, может быть, не в распределении 50 на 50, но 60 на 40 точно — несильный перевес по владению мячом.

Мы работали в чем-то по старинке: у нас даже был телефон в студии, куда звонили люди, задавали совершенно безумные вопросы, Маслаченко вступал с ними в дискуссии.

Он все время искал нестандартные ходы: мог на неделе, где была Лига чемпионов и интересные матчи чемпионата России, сказать: а давай-ка начнем с первого дивизиона!

А еще он потрясающе выглядел. Нас на «Плюсе» часто критиковали, типа комментаторы одеваются черти как, кто-то с немытой головой, кто-то в свитере растянутом. Маслаченко всегда был одет с иголочки: в костюме, в галстуке. Я, смотря на это, тоже за ним тянулся — у меня был на тот момент всего один пиджак, пришлось пойти в магазин и еще несколько купить на последние деньги, потому что надо было соответствовать Маслаченко в кадре.

У нас был последний эфир в сезоне, после ЧМ-2010, программа уходила в отпуск на месяц. А у меня была свадьба через несколько дней. И он, узнав об этом, в конце программы минут пять говорил мне комплименты и поздравлял. Я там сидел, краснел. Он даже обратился к губернатору Нижегородской области, тогда им Валерий Шанцев был, мол, обратите внимание, какой у вас талантливый журналист.

Он чувствовал себя королем эфира, и мог в нем делать все, что угодно. В данном случае ему захотелось мне сделать приятное, и он делал это максимально долго».

Журавель: «Он был таким мужиком, который никогда не мог выглядеть не героем. Всегда должен был быть номер один во всех ситуациях. И вот как-то он комментировал Италию и раньше времени попрощался. Ему показалось, что свисток к штрафному — это финальный свисток. Было это где-то минуте на 92-й. Он попрощался: «Игра закончена, у микрофона был Владимир Маслаченко, пока-пока».

Когда комментатор прощается, он снимает наушники, выходит из аппаратной и заходит в техническую аппаратную, где сидели режиссеры, звукорежиссеры, которые давали ему команды, благодарит всех и уходит. Такая традиция у комментаторов.

И вот в этой комнате все боятся: как сказать Никитичу, что он раньше времени попрощался, да к тому же еще и матч идет. Маслаченко заходит, говорит «до свидания» и понимает, что неловкая тишина какая-то. Он начинает смотреть и видит по мониторам, что игра еще идет. Он берет длинную паузу, видно, что внутри он думает «блин, пипец», и через эту паузу говорит: «Кхм-кхм, ну в принципе я так и задумывал. Там все явно было, поэтому я и попрощался».

Досмотрел он матч из технической аппаратной — естественно, он не думал бежать обратно. Убедился, что ничего не произошло, никто голов не забил, попрощался со всеми и ушел».

Занозин: «Он был немного недоволен положением в конце жизни. Как раз летом того года Вася Уткин стал главным редактором «НТВ-Плюс», и начала проявляться ревность. У них всегда были немного натянутые отношения. И тут Вася стал потихонечку Маслаченко отодвигать: какие-то большие матчи в еврокубках он уже не работал. И, конечно, Никитич был недоволен этим.

А меня-то Вася вообще очень сильно не любил, и вот мы шли с Маслаченко и обсуждали, что нас обоих зажимают. Может, и на этой почве тоже чувствовали какую-то общность».

Последнюю игру Маслаченко отработал 14 ноября 2010-го — это был суперматч «Интер» — «Милан».

Занозин: «Было так: он меня позвал на этот матч. Два предыдущих тура как раз мы работали на «Милан» — «Ювентус» и «Лацио» — «Рома» — и тут миланское дерби. Маслаченко говорит: «Приходите, мой друг, на матч». А у меня в расписании стояла игра французского чемпионата, причем не очень значимая, типа «Сент-Этьен» — «Бордо».

Но я посчитал неправильным идти просить, чтобы на мой матч поставили кого-то другого, а я пойду с Маслаченко комментировать дерби, хотя, конечно же, очень хотел. У меня тогда еще не так много было матчей с хорошей вывеской, и для меня это было бы круто, но мне показалось, что это будет неправильно. Поэтому я сказал: «Владимир Никитич, извините, у меня другая игра, так что в следующий раз».

Я думаю, это хорошо, что я с ним не комментировал вместе. Маслаченко должен был остаться в памяти один. Он как раз тогда сказал великую фразу, которую до сих пор часто повторяю в репортажах: «Дерби до тех пор дерби, пока оно дерби». Это гениально в своей простоте и очень точно».

Инсульт Маслаченко был абсолютной неожиданностью — осень 2010-го не предвещала никакой трагедии.

Занозин: «По нему вообще не было видно, что его здоровье стало хуже. В воскресенье он прокомментировал миланское дерби, в понедельник у нас была программа — мы классно и очень динамично ее провели. «Зенит» как раз тогда стал чемпионом. Саша Шмурнов привез тогда из Питера кусок чемпионской сетки ворот. Все было очень позитивно.

А потом в четверг, то есть через три дня, мне позвонил Уткин. Ему тоже кто-то сообщил, он не был уверен: «Говорят, Маслаченко в больнице. Можешь позвонить Юле и узнать что случилось?» Юля — это его внучка, мы с ней дружили, она тогда уже работала на «Плюсе».

Звоню ей, она говорит: «Да, действительно дедушку положили с подозрением на инсульт». Это было 14 ноября, а через две недели его не стало, хотя когда я справлялся у Юли о здоровье Владимира Никитича (в больницу не пускали), она говорила, что он вроде бы идет на поправку. Все думали, что он вернется. Он же вообще был очень крепким, совершенно не был стариком: отлично выглядел, ходил пешком много километров, водил машину».

За несколько дней до смерти Маслаченко Василий Уткин говорил исключительно о его восстановлении: «В принципе, жизни Владимира Никитича сейчас ничто не угрожает. Он должен восстанавливаться. Насколько масштабным будет процесс восстановления, никто не знает».

Журавель: «Внучка Маслаченко рассказывала нам потом, что в тот вечер он пришел домой, был в приподнятом настроении, начал что-то на кухне готовить, салат какой-то нарезать. Он просто стоял у стола, и стало резко плохо. Вообще ничто не предвещало.

Я помню, что после того, как он попал в больницу, мы, естественно, мониторили ситуацию. Кто-то делился информацией, что, дескать, поплохело, но сейчас выкарабкается, ничего страшного. Мы даже сделали ролик по поводу того, что Маслак вот-вот вернется. Там были какие-то его фразы — по сегодняшним меркам что-то простенькое, но тогда для нас это было важно сделать. То есть, по сути, это был промо возвращения Маслаченко к работе. Мы его пустили в эфир, у нас не было даже мыслей, что этого не произойдет. Так что да, слова Васи не были бравадой. Мы все были уверены, что он вот-вот вернется».

***

Занозин: «Вообще у него была выдающаяся карьера. У него были великие финалы, суперигры, он остался в истории… Серьезно, если всех комментаторов поставить в ряд, то Маслаченко будет на первом месте. Именно по харизме — никто с ним в этом не мог сравниться. Голос потрясающий, понимание футбола — тогда помимо него ведь ни у кого не было такой большой спортивной карьеры.

Плюс Владимир Никитич здорово подучился. Мне папа рассказывал, что когда были первые репортажи Маслаченко, он не очень хорошо ориентировался в эфире, слова складывал не слишком четко, но потом он научился великолепно говорить, при этом у него были знания изнутри, все это накладывалось на харизму, и получался идеальный коктейль».

Sport24.ru

оставлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи!