Бывший гендиректор «Спартака» ушел из зоны повышенного внимания. Прежде дня не было, чтобы «СЭ» не упомянул его фамилию. Сейчас — все иначе. Кто-то был бы печален, а Асхабадзе счастлив. Как счастлив работать в Воронеже с «Факелом».

В конце июня он заехал к нам в редакцию. От вопросов не бегал. Хоть говорить о Воронеже ему сегодня и интереснее, и важнее, чем о «Спартаке».

Но и наш интерес к дням вчерашним воспринял с пониманием...


«Факел»
— Из клубов, которые еще весной числились в ФНЛ, пандемия не пощадила «Луч», «Армавир», «Авангард» и «Мордовию». За «Факел» опасения были?

— Нет. Мы-то с кризисом столкнулись раньше, чем остальные. Когда в июле 2019-го пришел в «Факел», клуб с долгом в районе 100 миллионов рублей находился на грани банкротства. Причем была возможность потратить деньги на усиление состава и занять 10-12 место, показав резкий скачок за последние годы. Болельщики хлопали бы в ладоши, говорили бы, как все круто. Под эти аплодисменты я бы покинул «Факел», а он бы вскоре прекратил существование.

— Сомнительная перспектива.

— Вот именно. Есть в нашем футболе менеджеры, которых не волнует, что клуб накапливает долги. Живут сегодняшним днем. У меня другой подход. Поэтому сказал: «Пускай болельщики будут недовольны, оскорбляют меня, но место в таблице сейчас не главное. Для начала нужно вытащить «Факел» из долговой ямы».

— Удалось?

— Да! За год всё закрыли. А благодаря остановке чемпионата создали небольшую финансовую «подушку». Вообще решение не доигрывать сезон в ФНЛ позволило многим клубам сэкономить. Эти деньги реально помогли. А то бы к лету еще минимум три-четыре команды повторили бы печальный путь «Луча» и «Мордовии». Ну а мы теперь можем спокойно заниматься развитием клуба, поднимать инфраструктуру.

— Похвально.

— Год назад у «Факела» не было ничего, даже своего автобуса. Увидев офис, я ужаснулся. Сотрудники клуба ютились в какой-то каморке...

— На стадионе?

— В жилом доме, где квартиру на первом этаже переделали под офисное помещение. Команде было негде тренироваться, потому что база находилась в чудовищном состоянии, а центральному стадиону, который принадлежит профсоюзам, клуб задолжал огромную сумму.

— Стадион в Воронеже совсем старенький.

— Да, обветшал. Чтобы пройти лицензирование, мы устранили многочисленные недочеты, но прекрасно понимаем — болельщики заслуживают более комфортных условий. Надеюсь, скоро в городе начнется строительство новой арены, которая будет вмещать 8 тысяч зрителей.

— А с базой что?

— Есть два небольших стадиончика — «Чайка» и «Локомотив», где во время чемпионата мира-2018 тренировалась сборная Марокко. Вместе с министерством спорта региона довели эти объекты до ума, сейчас они в нашем распоряжении. Условия для работы великолепные, правда, нет жилого корпуса.

— Как быть?

— На тренировки футболисты приезжают из дома. Перед играми селятся в пятизвездочной гостинице, с которой у клуба договор. От нее до центрального стадиона — три минуты ходьбы. «Чайка» и «Локомотив» — тоже неподалеку. Это не Москва, здесь всё рядом. На территории «Чайки» теперь расположен клубный офис, там же будут базироваться академия и «Факел-М» — молодежная команда, которую мы заявили во второй дивизион.


— Капитан «Енисея» Александр Харитонов, судя по документам, опубликованным в интернете, зарабатывает полтора миллиона рублей в месяц. Для «Факела» — цифра немыслимая?

— Не только для «Факела» — вообще для ФНЛ! В голове не укладывается, как в первом дивизионе можно платить футболисту такие деньги.

— У вас потолок — 300 тысяч рублей?

— Отвечу так: средняя зарплата игроков «Факела» — 215 тысяч. А когда прошлым летом начинали комплектовать команду, человек семь получали 50 тысяч рублей в месяц.

— Теперь ясно, почему «Факел» провалил первый круг.

— Я приступил к работе за две недели до старта чемпионата, когда на контракте в клубе был один игрок. Так что практически всю команду пришлось собирать по остаточному принципу.

— Хорошо, в этом году из ФНЛ никто не вылетает.

— Уверен, мы бы выкарабкались. Зимой усилились, показывали неплохую игру. У команды было все, чтобы решить задачу и остаться в ФНЛ по спортивному принципу.

— Сергея Оборина, просидевшего 11 лет без работы, тренировать «Факел» позвали вы?

— Нет. Договоренность о его назначении была достигнута за пару дней до моего появления в клубе. Мы встретились, пообщались, Сергей Григорьевич произвел приятное впечатление. И я решил ничего не менять. Плюс надо понимать вот какой момент. Я тогда со многими из футбольного мира беседовал. Ни тренеры, ни игроки в Воронеж не рвались совершенно. Потому что долги, нет серьезных задач и нормальных условий для работы, а болельщики требовательные, спуску никому не дают. Мне прямо говорили: «Извини, но лезть в эту ж... — себе дороже». Принять вызов мог только человек, которому терять уже нечего.

— Проработал Оборин четыре месяца.

— Учитывая трудности, о которых упоминал, нельзя все сваливать на Оборина. У нас был хороший контакт, но я чувствовал — тренеру психологически сложно справиться с давлением болельщиков. Они и с трибун кричали про него, и после игр, когда ждали у автобуса...

— Про Владимира Бесчастных не кричат?

— Почему? Всякое бывало. Но он закаленный, в «Спартаке» еще как игрок привык к фанатскому прессингу. Даже общение в грубой форме Бесчастных не напрягает. Все равно подойдет, поговорит. Люди видят — тренер открыт к диалогу, и сейчас многие его уже поддерживают. Между прочим, у «Факела» огромная армия болельщиков. Некоторые на все выездные матчи летают, включая Хабаровск и Владивосток.

— С ума сойти. На ваших глазах яркие дискуссии с воронежскими болельщиками у Бесчастных случались?

— Помню, после поражения фанаты стояли возле автобуса, требовали, чтобы к ним подошел Бесчастных. Выйдя из подтрибунного помещения, Владимир Евгеньевич попросил стюарда отодвинуть металлический заборчик и спокойно шагнул в толпу. Долго разговаривали, обсуждали причину неудач. И для Бесчастных, и для меня, поработавшего в «Спартаке», это нормально. А кто-то предпочитает самоустраниться.

— Вы тоже от болельщиков «Факела» наслушались?

— Разумеется. Критики, особенно на первых порах, хватало — и в соцсетях, и на стадионе. Воронеж в этом смысле город непростой. Если болельщики чем-то недовольны, слов не выбирают. После игр у автобуса команду дожидаются не два человека с плакатиком, а 100-150. Но я к этому готов, ни от кого не прячусь, не убегаю. Могу хоть каждый день выходить и общаться с ними, что-то объяснять. Никаких проблем.

— В конце года, когда «Факел» проиграл «Нижнему Новгороду», фанаты выскочили на поле, хотели на кулаках разобраться с игроками своей же команды. Кому-то двинули?

— Нет-нет, драки не было. Конечно, такие вещи недопустимы. Мы сразу ужесточили на стадионе систему допуска и контроля, с активом болельщиков был жесткий разговор. В то же время людей можно понять. Последние 15 лет «Факел» медленно угасал. Негатив накапливается, вот эмоции и бьют через край.

— Почему вместо Оборина пригласили Бесчастных?

— В тренерских качествах Владимира Евгеньевича у меня сомнений нет. По характеру боец, со своим мнением, настоящий правдоруб. Юмор интересный. В любой ситуации сохраняет контроль над командой, умеет из игроков выжимать максимум.

— Жесткий?

— С игроками — да. Он начал тренировать в спартаковской академии, затем перешел в молодежку. Многим его методы кажутся неприемлемыми, а я думаю: почему нет? Молодые смотрят на Бесчастных во все глаза!

— Вам как генеральному директору с ним легко?

— Мне — очень. Люблю открытых людей. Которые могут ошибаться — но не виляют.

— За этот год хоть раз были близки к тому, чтобы уйти из «Факела»?

— Нет. Нельзя бросать все на полпути. Как-то болельщики спросили: «Что будет, если команда рухнет во вторую лигу?» Я ответил: «Там готов работать даже бесплатно, а «Факел» через год точно вернется в ФНЛ».

— Ставим себя на ваше место. После «Спартака», в каком бы клубе ни трудились, — везде будет мелко. Есть такое ощущение?

— Нет. Я люблю футбол, мне нравится моя работа. Быть антикризисным менеджером не пугает. Конечно, по сравнению со «Спартаком» контраст приличный. Там за твоей спиной сильный руководитель с большими деньгами. А здесь была выжженная земля. Но это тоже полезный опыт. Вызов мне как профессионалу. От прихода в «Факел» многие отговаривали, но я согласился — и не жалею.


Веллитон
— В «Спартаке» вы были генеральным директором. Главное достижение — для самого себя?

— Создание четкой вертикали — от академии до основного состава. Единый принцип подготовки молодежи. Сквозная заявка на турниры для вторых команд — а для этого потребовалось убедить РФС внести изменения в регламент. Наша академия вошла в топ-10 в мире по версии УЕФА, а «Спартак-2» пробился в ФНЛ, где выступает по сей день. Через ту команду прошли Гулиев, братья Бакаевы, Максименко, Кутепов, Зуев, Пуцко, Мелкадзе, Тимофеев, Горбатенко, Кротов... Сегодня все они востребованы в премьер-лиге. Без практики в ФНЛ, играя исключительно за дубль, где другой уровень сопротивления, ребята вряд ли попали бы в РПЛ. Скорее всего, осели бы в первом дивизионе, а то и во втором.

— Ошибки в «Спартаке» у вас были?

— Глобальных — пожалуй, нет. Но вот, например, ситуация. 2015 год. Тебе говорят, что денег на укрепление состава нет, а приобретения в ближайшее трансферное окно возможны только в случае продажи игроков. Причем сказано не заранее, а перед стартом заявочной кампании. Мы с этим согласились. Продав кое-кого за небольшие деньги, взяли футболиста. Хотя при нормальном усилении могли бы побиться за прямое попадание в Лигу чемпионов. Теперь понимаю — нужно было действовать иначе.

— Как?

— Сразу идти в отказ. Объяснять, что пригласить классного новичка на деньги, вырученные именно в это трансферное окно, нереально. В итоге привозишь менее качественного игрока, потому что одна позиция проседает, и надо хоть кем-то закрыть дырку. Дальше начинаешь понимать, что лучше бы вообще никого не покупал, и тогда на тебя не вылился бы лишний ушат дерьма — в том числе со стороны высшего руководства. Которое в конце сезона будет критиковать за приобретение, забыв, что деньги на трансферы в тот момент не выделялись. Вот здесь молчание мне дорого обошлось.

— О каком игроке речь?

— Не хочу называть фамилию. Не этично. В данном случае виноват-то не игрок. А менеджмент, который пошел на поводу у совета директоров.

— Есть футболист, о продаже которого сейчас жалеете?

— Нет. В тот период «Спартак» на трансферах зарабатывал серьезные деньги. Эменике в «Фенербахче» ушел за 15 миллионов, Уорис в «Трабзонспор» — за 7. А Рохо? С игроком, потерявшим мотивацию, клуб иногда просто расторгает контракт. А мы пристроили аргентинца в «Спортинг» за 4 миллиона, и столько же получили, когда тот перебрался в «Манчестер Юнайтед». Потому что прописали в контракте процент от последующей перепродажи.

— В «Спартаке» изначально понимали цену Рохо?

— Конечно. Видели — парень талантливый, но в России ему тяжело, постоянный дискомфорт. Аргентинцы вообще в нашей стране адаптируются хуже, чем другие легионеры. По сравнению с бразильцами — небо и земля!

— Почему?

— Разный менталитет. Бразильцы — терпимее, многие вещи воспринимают спокойнее, не забивают голову лишней информацией. Аргентинцы, особенно молодые, в незнакомой обстановке часто начинают хандрить, нервничать, высказывать недовольство. Что моментально отражается на игровых кондициях.

— Прокололся «Спартак» только с Веллитоном, которого вовремя не успел продать?

— Это не прокол. По Веллитону была жесткая позиция Унаи Эмери. Мы с Карпиным прилетели на сбор в Австрию. Валерий Георгиевич тогда был генеральным директором, я — заместителем. Сказали, что по бразильцу есть очень выгодные предложения. Знаю, Карпин доводил эту информацию и до Федуна, убеждал продать форварда, за которого давали большие деньги.

— Миллионов 15?

— 18! Но Эмери был непреклонен: «Веллитон не продается! Он мне нужен».

— Переубедить пытались?

— Естественно. Объясняли, что за столько лет в «Спартаке» у игрока притупилась мотивация, хочет сменить обстановку, начинает поднывать. Да и характер такой, что парня всегда нужно держать под контролем.

— А что с характером?

— Как у ребенка. Думаю, Веллитон в этом плане даже в 50 лет не изменится... В общем, мы сделали все, что могли, но тренер ответил: «Нет!» А руководители клуба пошли ему навстречу и сохранили футболиста. Правда, через четыре месяца Унаи заявил: «Веллитон полностью потерял мотивацию. Продавайте!» Но за полсезона, которые нападающий не играл, спрос на него резко упал.

— Уже и за 5 миллионов брать никто не хотел?

— По Веллитону вообще не было предложений. Отдали в аренду — сначала в бразильские клубы, затем в «Сельту». Надеялись, это поможет ему реанимировать карьеру, но... Поезд ушел.

— Карпин годы спустя произнес: «Подняли Веллитону зарплату в два раза, и парень с футболом закончил».

— Вряд ли Валерий Георгиевич делал акцент именно на зарплате. Ее бразильцу повысили еще после первого бомбардирского сезона — и на следующий год опять стал лучшим, наколотил 19 мячей. Но с его характером долго держать в планку в одном клубе очень сложно. Каждый раз нужны новые стимулы.

— Как отреагировали, когда Веллитона после столкновения с Акинфеевым пытались выставить негодяем?

— Между прочим, мы выиграли суд у генерального директора ЦСКА Романа Бабаева! Он публично оскорбил Веллитона.

— Назвал в интервью конченым подонком и добавил: «Ему теперь надо осторожнее гулять по улицам Москвы, фанаты ЦСКА могут жестко отомстить». Чья идея — судиться с Бабаевым?

— Веллитона. Узнав, какие слова прозвучали от официального представителя клуба, бразилец проконсультировался со своими юристами, а потом пришел к нам: «Буду подавать иск о защите чести и достоинства. Хочу, чтобы «Спартак» мне помог». Суд требования удовлетворил, сумма штрафа символическая — один рубль. Что касается самого эпизода, то Веллитон правила не нарушал. Не толкал Акинфеева, который выбежал за пределы штрафной. Оба выпрыгнули за мячом, в воздухе столкнулись, вратарь неудачно приземлился на левую ногу и порвал «кресты». Слава богу, восстановился.


Штрафы
— Как был обставлен ваш уход из «Спартака»?

— В мае 2015-го контракт заканчивался. Продлевать руководство не захотело. Когда Александр Жирков, теперь уже бывший заместитель Федуна, довел до меня решение совета директоров, никаких вопросов Леониду Арнольдовичу задавать не стал.

— Такой поворот оказался полной неожиданностью?

— Нет. Знал, что к этому идет. Что многие наверху не воспринимают от меня информацию. Да о чем говорить, если на заседаниях совета директоров я присутствовал, но права голоса не имел! Возьмем историю с Муратом Якином. Я был против его назначения, объяснял Александру Николаевичу (Жиркову. — Прим. «СЭ»), что Якин — тренер не для «Спартака». Не прислушались.

— Что вас настораживало в Якине?

— Игровая философия, которая абсолютно не соответствует ожиданиям клуба и болельщиков. Сегодня о ней все забыли, радуются, что «Спартак» набирает очки и не обращают внимания, когда даже против «Оренбурга» команда играет вторым номером. При Карпине, играя первым, побеждали на выезде 1:0, но слышали упреки, дескать, футбол не слишком зрелищный, маловато забиваем.

— Было-было.

— Мне очень жаль, что сейчас от фирменного стиля «Спартака» ничего не осталось. Ну а Якин... Жизнь показала — я был прав. Расскажу историю. В переговорах с Якином на начальной стадии я не участвовал, этим занимался Александр Николаевич. Я подключился уже в конце, когда Леонид Арнольдович попросил закрыть сделку, а потом заместитель председателя совета директоров спустил резолюцию.

— Какую же?

— Сказал, что напишет заявление об уходе по собственному желанию, то же самое должны сделать мы с Дмитрий Поповым, спортивным директором. Без дат. На случай провала Якина.

— Заявления впрок?

— Ну да. Это не означало, что нас обязательно уволят — но вопрос будет рассмотрен на совете директоров. Я писать заявление отказался. Считаю, надо уважать себя как человека и менеджера. Тогда же напрямую обратился к Федуну: «Леонид Арнольдович, не вижу логики в популистских шагах. Если что-то в моей работе вас не устраивает — уйду в любой момент. Без всякой компенсации».

— Жирков с Поповым заявления написали?

— Вроде бы. Кончилось тем, что эти люди продолжили работу в «Спартаке», а я после сезона покинул клуб.

— Широков назвал Якина мудаком. Вы к подобной мысли никогда не приближались?

— Не хочу это обсуждать. Для меня подобные формулировки неприемлемы. Больше скажу — вызывают отторжение.

— Вы знали, что у Широкова и Якина отношения вышли на уровень оскорблений?

— Нет. Чувствовал, отношения тяжелые, но не представлял насколько. Если б Якин сказал руководству, что Широков его оскорбил, к футболисту применили бы жесткие санкции.

— Штраф?

— Да. Вплоть до месячной зарплаты.

— Что натворил игрок, которого вы оштрафовали на 110 тысяч евро?

— Честно, не помню такой истории. Возможно, цифра сложилась из серии проступков. На моей памяти в «Спартаке» большие деньги платили Езбилис, Веллитон и Дзюба.

— За что?

— Езбилис — за несогласованное и неправильное интервью, за которое потом извинялся. Веллитон — за нарушение режима, лишний вес. А Дзюба — за «тренеришку».

— Казалось, Веллитона ваши штрафы не сильно тревожили.

— Почему? Переживал, что столько денег теряет, какое-то время пытался держать себя в рамках. Но с его характером это нелегко. Говорю же — он как ребенок. Добрый, открытый, непосредственный. Все проступки Веллитона воспринимались без негатива. Понимали — не со зла.

Черенков
— Рекордный лишний вес, который игрок «Спартака» привозил из отпуска?

— 7-8 кило. Фамилию не назову. Просто не помню.

— Билялетдинов?

— У Динияра лишние килограммы были, но не в таком количестве.

— Все равно больно. При тех штрафах — 100 долларов за 100 грамм лишнего.

— Так, подождите! Вопрос: когда штрафовали?

— Когда?

— Пауза между чемпионатами — ты уходишь в отпуск. Возвращаешься, а у тебя плюс 7-8 килограммов. Всегда у Карпина давалось время привести себя в порядок. Всегда!

— Неделя?

— Около того. Кто в отпуске за собой следил, вес не набирал. Вопрос профессионализма в чистом виде. Но с лишним приезжали многие. Если за неделю не успел скинуть — плати.

— Для Дика Адвоката профессионал номер один в футболе — Тимощук. Кого назовете вы?

— Из спартаковцев — Алекса. У Реброва тоже ни залетов, ни косяков. Из сатурновских ребят выделю чеха Кински и аргентинца Павловича.

— Смешны вам были разговоры, будто Павлович — гей?

— Да ну! Чепуха. Как и слухи про экс-спартаковца де Зеува. Уже куча футболистов, поигравших с ним в одной команде, сказали, что голландец — нормальный парень. Но журналисты продолжают муссировать эту тему. С Павловичем то же самое. Хотя у него жена, дети.

— Говорят, последние сомнения по ориентации Павловича отпали, когда Олег Шишканов, один из авторитетных руководителей «Сатурна», зашел в раздевалку и пожал аргентинцу руку.

— Этого не видел. Зато прекрасно помню, как Павлович пахал на тренировках. Бился за каждый мяч с таким остервенением, что физически мощные игроки отлетали. В стыках никому не уступал. Мужик! Во всех смыслах.

— Широков, поигравший недолго в «Сатурне», рассказывал нам: «Когда легионерам выдали автомобили, у Жедера не оказалось прав. При мне за руль так и не сел. Сначала его возил Асхабадзе, потом к Жедеру приехала жена, она с автомобилем управлялась».

— И у Жедера, и других легионеров права были. Но не международного образца. Какое-то время понадобилось, чтобы утрясти вопрос с МВД. У меня, студента, машины еще не было, а жил на Волгоградке. Если ехать на базу, это по пути. Вот ребята и подвозили — Жедер, Жан, Павлович... Иногда кто-то говорил, что хочет отдохнуть перед тренировкой — тогда я садился за руль.

— Кажется, угнетали вас слова спартаковских ветеранов, что в «Сатурне» были водителем Жедера.

— Да ничего меня не угнетало! Конечно, расстраиваешься, сталкиваясь с домыслами или откровенной ложью. Но стараюсь на таких моментах не зацикливаться. А с ветеранами «Спартака» отношения отличные. Когда работал в клубе, мы регулярно встречались, всячески помогали. Помимо материальной поддержки и привилегий добились, например, чтобы у ветеранской команды появился свой доктор.

— Самый душевный из спартаковских ветеранов?

— Черенков. Не от мира сего — с точки зрения любви к футболу, отсутствия корыстных интересов. Для себя Федор ничего не просил. Ни-ког-да. Разве что за ветеранов. Или за мальчишек из академии. Еще до переезда на стадион, в старом офисе, общались чуть ли не каждый день. Когда приходил Черенков, я бросал все дела, садились, пили кофе.

— Как он выглядел незадолго до кончины?

— По-разному. То с бородой, то без. Настроение тоже менялось. И Сергей Родионов, и клуб помогали Федору до последнего дня. Но у него были серьезные проблемы — не стану говорить какие...

— Мы в курсе. К концу жизни на кагор подсел. Божьи люди внушили, что для очищения крови полезен.

— Да. Кагор противопоказан, когда принимаешь определенные препараты, сразу обратный эффект. Это был страшный удар по здоровью.

«Гипнотизер»
— Сколько в «Сатурне» платили переводчику?

— 500 долларов в месяц.

— Плюс премиальные?

— Они персоналу и сотрудникам клуба полагались не всегда, потом вообще упразднили. Тогда футболисты после победных матчей начали скидываться. Коллектив был дружный, сбрасывались все — и наши, и легионеры. Распределял деньги Кински, капитан.

— В «Спартаке» на первых порах платили меньше?

— Раза в три. Моя первая ставка — 25 тысяч рублей. Когда ты молод, нет ни жены, ни детей, а есть амбиции и желание расти, о деньгах думаешь в последнюю очередь. Михаил Воронцов, гендиректор «Сатурна», предлагал остаться, обещал серьезно поднять зарплату. Но я выбрал «Спартак».

— Ни секунды не сомневаясь?

— Абсолютно.

— Герман Чистяков сообщил в интервью, что зарабатывал в «Анжи» как генеральный директор 700 тысяч рублей в месяц. Вы в «Спартаке» на этой должности получали больше?

— Нет. Точную цифру не назову. Коммерческая тайна.

— Какое качество вам помогло из переводчиков взлететь так высоко?

— Наверное, повышенная работоспособность. Готовность жить футболом 24 часа в сутки.

— В должности гендиректора ночевать в кабинете приходилось?

— Ночевать — нет. А до 5 утра в офисе сидел часто. Особенно в разгар трансферного окна.

— Как-то вы обронили: «Я тяжелый человек, со мной бывает сложно найти общий язык».

— Да, я очень требовательный. Сам работаю в графике 24/7 и хочу, чтобы так же трудились остальные. Не устраивает — уходи. Возьмем другого.

— Сурово.

— Нормально. Почему-то многие думают, что работа в футболе — сплошной расслабон. Сгонял на матч, посидел в ложе с шарфиком, выпил бокал вина... Стоп, а клуб-то как развиваться будет? Кроме первой команды я всегда огромное внимание уделял «Спартаку-2», академии, вникал в мельчайшие нюансы. Этого же требовал от подчиненных. Но!

— Что?

— Важно соблюдать принцип справедливости. Люди знают — бонусы в конце года за успешную работу никто не отменял. Нельзя сотрудников «душить» и «душить». Они должны видеть горизонт.

— Мы слышали, вы установили строгие порядки и в спартаковском офисе, и на базе в Тарасовке, осуществляя личный контроль даже в мелочах.

— Насчет контроля — правда. Но внутренние нормативы и санкции за их нарушение утверждал не только я.

— Еще кто?

— Руководство и тренерский штаб. При каждом тренере садились, заранее договаривались, по каким правилам играем. Все вносили свои предложения. Ну а дальше нужно исполнять. Четкие рамки лучше, чем хаос.

— Читаем про вас заметку. Вот строка: «Стиль работы Асхабадзе — предельная конкретика, стиль поведения — жесткость, граничащая с бездушием».

— И?

— Что здесь не так?

— Со стороны виднее. Может, всё и так. Разве что с последним словом не согласен. Как человек верующий, надеюсь, душа существует.

— В «Спартаке» перед кем-то у вас осталось чувство вины?

— Нет. Вот вы сформулировали — «чувство вины»... Мы футбол обсуждаем или бразильские сериалы?

— Ну, вам же приходилось увольнять людей.

— Да. Как любому руководителю. Допускаю, где-то мог перегнуть палку, в каких-то ситуациях стоило быть помягче. И все-таки не думаю, что к кому-то был несправедлив. Поймите, я не должен никого заставлять работать. У каждого свои обязанности, их надо выполнять. Точка.

— А история с пожилым пресс-атташе Леонидом Трахтенбергом, который в клубном автобусе забыл то ли куртку с документами, то ли сумку?

— У меня с Леонидом Федоровичем нормальные отношения. Думаю, со временем он все понял. Есть четкие правила, которых нужно придерживаться. Не может коллектив страдать из-за одного человека.

— Что же произошло?

— Поздний вечер. Команда уставшая, после проигранного матча возвращается на базу. И что, на МКАДе останавливать автобус? Из-за того, что кто-то забыл вещи? Я сказал: «Доедем до Тарасовки, двери откроются — будем вместе искать, даже помогу». Не забывайте, рядом со мной сидели тренеры и футболисты. Так что решение было коллегиальное, не мое. А человек на машине добрался до базы, потратил минут сорок. Ничего страшного.

— Трахтенберг подобрал вам определение — «гипнотизер».

— Понятия не имею, что вкладывает в этот смысл. Я не читал его интервью, мне потом передали. Ну гипнотизер и гипнотизер.

— Он считает, что Карпин в «Спартаке» попал под ваше безграничное влияние.

— Тогда я, наверное, и Федуна охмурил — раз генеральным директором назначил... Смешно. Есть у Трахтенберга еще одна шутка. Бывало, звонишь: «Леонид Федорович, как дела?» — «Нормально. Лежу, работаю...»

— Это первый человек, который заподозрил у вас гипнотические способности?

— Да уж. Прежде о таком не слышал.

Друг
— Карпин остается вашим другом?

— Конечно. Часто созваниваемся.

— Пара конкретных ситуаций, когда он вас восхитил?

— Знаете, среди тренеров встречал массу людей, которые имитируют любовь к футболу. Дают себе поблажки, меняют тренировочный график, чтобы лишний раз не напрягаться. А Карпин вкалывает больше всех, 24 часа в сутки, полностью растворяясь в профессии. Меня очень расстраивало, когда раньше говорили, мол, главное достоинство Карпина — хороший мотиватор. Да я ни у кого не видел такого скрупулезного подхода и тактического разбора! Хотя поработал с 15 тренерами — и нашими, и иностранцами.

— Значит, у Карпина, как у Бескова, теория может затянуться часа на два?

— Да. Но сначала-то нужно всё с ассистентами разобрать, подготовить выкладки, что-то подкорректировать. И в самолете, и в машине Карпин сразу доставал компьютер, пересматривал игры. На тщательный анализ одного матча уходит часа четыре.

— Валерий Георгиевич для нас открывается с новой стороны.

— Футболисты, поигравшие у него, отмечали, что умеет не только мотивировать. Теоретические занятия интересные, тактике уделяет много внимания. От Карпина на поле не ускользнет ни одна деталь.

— То, что он сотворил с «Ростовом» — шикарная иллюстрация к вашим словам.

— Да. «Ростов» — команда тренерская. Для меня хороший тренер — тот, у кого есть фирменный почерк. Неважно, в какой футбол ты играешь — атакующий или оборонительный. Должно быть свое лицо.

— Помните историю, как Карпин вопреки всему включил в стартовый состав Веллитона, и тот забил три гола?

— Это матч с «Локомотивом». Веллитон тогда снизил к себе требования, плохо тренировался. Недельный цикл провел не с основной группой. Было ясно, что в ближайшем туре Карпин на него не рассчитывает. Но прямо перед установкой еще раз проанализировал ситуацию и все-таки решил выпустить бразильца. Он сделал хет-трик, и «Спартак» выиграл — 3:2.

— Мы общались с Динияром Билялетдиновым. Задали вопрос — что посоветует футболисту, который идет к Карпину?

— Ну и что ответил?

— Цитируем: «Помалкивать. Что бы Карпин ни говорил — не надо реагировать и огрызаться. Лучше смотреть в пол. Желательно бояться. Точнее, показывать трепет». Согласны?

— Да вы что?! Нет, конечно! С Валерием Георгиевичем любой футболист мог жестко разговаривать. Отстаивать свою позицию, спорить. Такое даже приветствовалось.

— Серьезно?

— А вы послушайте сегодня игроков «Ростова» — «Карпин всегда открыт, разговаривает с нами». Кто там в пол-то смотрит? Это речи обиженного футболиста. По собственной вине в полном объеме не реализовавшего свои способности. Вот и все.

— Главный для вас урок в истории с Билялетдиновым?

— Да никакого урока! Что я могу вынести из этой истории? Он вернулся в Россию — сбавил к себе требования. Не выдержал конкуренцию. Покопался бы в себе — отыскал бы ответы на многие вопросы.

— Может, вы что-то не изучили, прежде чем его подписывать?

— Я не был генеральным директором. Так что изучал не я. Только летал в Англию, участвовал в оформлении сделки.

«На хрена?»
— С Карпиным за все годы хоть раз были близки к конфликту?

— По рабочим моментам ссорились неоднократно. Я высказывал свою точку зрения. Это к вопросу о словах Билялетдинова. Но чтобы после ссор три дня не разговаривать — до такого не доходило.

— Бывало, Карпин с вами спорил — а через пару дней понимал, что не прав?

— Случалось. Вы попробуйте представить, что это такое — совмещать должность главного тренера и генерального директора. Ехать на тренировку, проводить анализ игры, возвращаться в офис... Ни одного выходного! Дискутировали мы больше по работе клуба. Не по трансферам. Их надо готовить заранее! Знаете, в чем суть?

— В чем?

— Избежать огромного числа посредников. Это главное.

— Нам, любящим футбол, очень хочется, чтобы Карпин вернулся в «Спартак». А вам?

— Мне было бы интересно посмотреть. Я не скрываю. Как и на Черчесова в «Спартаке». Люди меняются.

— Через полгода при том и другом раскладе команда смотрелась бы совсем иначе?

— Без понятия. В «Спартаке» многое зависит не только от тренера.

— Еще от чего?

— От вышестоящего руководства. Если тренеру дадут работать как считает нужным, без ограничений — будет результат.

— Было такое на вашей памяти в «Спартаке» — чтобы тренеру позволялось все?

— Нет. Но давайте не вводить людей в заблуждение — речь не о составе. Туда никто никогда не лез! Леонид Арнольдович этого не переносит, состав не обсуждается. Просто клуб отдельно от команды существовать не может. Должен быть единый коллектив, где все понимают, что подчиняются генеральному директору.

— Да и гендиректор без права голоса на совете директоров быть не может.

— Согласен. Как не может быть ставленников других кураторов. А у нас была разобщенность. В футболе не работает система, принятая в крупных корпорациях. Где всё по принципу «разделяй и властвуй».

— В 2011 году «Спартак» неудачно стартовал, Валерия Георгиевича собирались увольнять. Тут обыгрываете в Кубке «Краснодар», все футболисты переодеваются в майки с портретом Карпина и надписью: «Мы вместе». Он остается — и команда в тот год берет серебряные медали. Говорят, акцию с майками придумали вы?

— Я ничего не придумывал. Больше игроки и тренерский штаб. «А давайте!» — произнес точно не я. Вот воплощал я. Если футболисты сами захотели — почему нет? Нашел людей, заказал майки...

— Карпин обо всем узнал только на игре?

— Да.

— Реакция?

— «На хрена?»

— В духе Валерия Георгиевича. Не растрогало?

— Думаю, внутри все же тронуло. Поэтому и выступили хорошо в том сезоне. В любом коллективе есть игроки, недовольные тренером. Но 90 процентов всех футболистов, которых знаю, к Карпину прекрасно относятся.

— Если б не эта акция — в 2011-м его бы убрали из «Спартака»?

— Я тогда плотно не общался ни с советом директоров, ни с акционерами. По моим ощущениям — 50 на 50.

— Сейчас можете рассказать, почему в 2014 году «Спартак» отказался от приглашения Черчесова?

— Не ко мне вопрос.

— А к кому же?

— К Станиславу Саламовичу. Контракт был у него на руках. Что случилось в последний момент, история умалчивает. С Черчесовым в основном общались Федун и Челоянц. Я был не очень глубоко вовлечен в процесс переговоров, присутствовал лишь на одной встрече, но там ничего особенного не происходило.

— Евгений Ловчев недавно в интервью приоткрыл нам подробности: «Черчесов, который тогда тренировал «Амкар», прилетел в Москву, пообщался с Федуном, обо всем договорились. Тут Аджоев, спортивный директор «Динамо», позвал на встречу с Ротенбергом. В ресторан. Асхабадзе проследил, куда тот поехал, с кем беседовал. Перед этим еще спросил Стаса: «Вам машина нужна?» — «Нет». Я эту историю знаю со слов самого Черчесова. Аджоеву и Ротенбергу он сказал: «Я договорился с Федуном, ни о каком «Динамо» речи нет». На следующий день отправился в Пермь, провел тренировку и пошел к руководству. Вдруг звонок из «Спартака»: «Вчера встречались с Аджоевым и Ротенбергом?» — «Да» — «До свидания, вы нам не подходите».

— При всем уважении к Ловчеву — свечку-то он не держал. Одно дело, когда у человека есть факты. А пересказывать что-то с чужих слов... Несерьезно.


«Тренеришка»
— Вы же переводили Лаудрупу?

— Переводил.

— Глядя со стороны, казалось, Лаудруп не с нами. В каком-то своем мире.

— Человек в себе — ну и что? Дядька нормальный, спокойный. Все ровно с ним было. Самый памятный момент — Микаэль вспылил на тренировке. Какой-то футболист не смог принять верховой мяч. Летел на уровне тела. Лаудруп воскликнул: «Неужели не можешь обработать, пока не опустится?!» Повернулся к ассистенту: «Давай!» Тот навесил издалека — и видеть надо было, как Лаудруп остановил этот мяч! У ребят рты открылись!

— Мяч прилип к ноге?

— Вот-вот. Лаудруп тут же опустил его на землю — и ушел в сторону. Исполнил как цирковой трюк. На уровне «Барселоны».

— Мы думали, у Лаудрупа энергетика нулевая.

— Ошибаетесь!

— Застали вы в «Спартаке» и Эмери.

— Унаи — отличный тренер. Но исключительно для Испании. Не принимает другой менталитет.

— Читали его мемуары?

— Нет.

— Там куча познавательного о вашей совместной работе.

— Про меня тоже?

— Больше про Карпина.

— Мне что-то пересказывали. Это, если честно, вообще ерунда! Карпин с ним время не проводил. Я возле Эмери был гораздо чаще. Валерию Георгиевичу приказали не лезть в тренерские дела, управлять клубом. Если Эмери попросит — тогда помогать. А я был как посредник. Отвечал за всю организацию. Мне казалось, с Унаи отношения сложились даже дружеские. Для него делали всё!

— Валерий Георгиевич выдерживал дистанцию?

— Честно не лез ни в какие тренерские вопросы. Полный абсурд — обвинять в чем-то Карпина. Вы задайтесь вопросом — кто Унаи привез-то? Вы помните?

— Мы-то помним.

— Не сам же Леонид Арнольдович вел переговоры. Кстати, он вообще не верил, что Эмери возможно привезти в Россию. Это Карпин убедил: «Я в Испании попробую решить вопрос». Ну и решил.

— Потом прикрывал его в истории, когда репортеры застали Эмери в ресторане.

— Клуб прикрывал!

— Предотвратить было невозможно?

— Я убеждал, говорил: «Унаи, это Москва, здесь совсем другие СМИ. За вами будут рыскать, бегать... Осторожнее! Если нужна помощь — мы все предоставим, организуем». А ту съемку даже обсуждать не хочу.

— Мы когда-то Карпина спросили — что такого в этой съемке? Сидит человек с женой. «С женой, — усмехнулся Валерий Георгиевич. — Только с чужой».

— Ну да. Наверное, так и было. Попал человек, чуть подсняли со спины.

— Главная ошибка Эмери в «Спартаке»?

— Не было никаких ошибок. Всё раздули. «Не дали поработать...» Знаете, когда не дают работать? Когда в клубе не платят зарплату. Или нет поля, мячей, автобуса. Остальное — пустые разговоры. Человека не вынуждали сюда приезжать. Знал, на что идет.

— Если футболист говорит прилюдно про Эмери «тренеришка» — значит, Унаи «поплыл».

— Нет. Есть игроки, которым всё по барабану. Могут нести что угодно. Дело в другом!

— В чем же?

— Как тренер отреагирует. Я не готов давать советы такому человеку, как Унаи. Но сам бы поставил вопрос ребром. «Либо этот футболист, либо я...»

— Эмери не поставил?

— Нет. Хотя приехал в Россию уже с именем. За плечами успехи. Вот почему я и сказал — не понял разницы в менталитете.


Конте
— Вы рекомендовали «Спартаку» Антонио Конте. Знали его лично?

— Нет. Через общих знакомых попросил связаться. Прежде выяснил, что у Конте проблемы в «Ювентусе». Пока никаких объявлений — но решено, что через два месяца расстаются.

— Как Конте отреагировал на интерес «Спартака»?

— Да отлично! Решили встретиться, я сообщил об этом Леониду Арнольдовичу. Вдруг столкнулся со скептической реакцией.

— К назначению Конте?

— Да вообще — к идее встретиться. Говорим: «Давайте докажем на деле?» Видите — и с Эмери он сомневался, и с Конте.

— Встреча состоялась?

— То ли в Ницце, то ли в Монако. Конте специально приехал на машине из Италии. Леонид Арнольдович тоже с нами был.

— Ну и на какой машине ездят такие тренеры?

— Не помню. Мне машины не интересны. Да какая разница?

— Кого-то из наших поразило в Италии — футболисты приезжают на роскошных автомобилях, и вдруг появляется легендарный тренер Зденек Земан на чадящем «Фиате».

— Конте свой автомобиль припарковал возле отеля, к нам приехал с агентом. На чем-то не выделяющемся — то ли «Ауди», то ли BMW X3. Все разговоры Конте — о футболе. Показалось, остальное не слишком волнует.

— Встречались в лобби?

— Нет, что вы. В закрытом месте. Чтобы никто не видел.

— Как сложился разговор?

— Мне Антонио очень понравился! Четкая позиция, конкретный разговор. Объяснял, как играет. Просто заслушаешься. Но и хватка видна. Я все думал: «Вот у него с дисциплиной в команде точно порядок». Там Конте был бы фигурой номер один. Для России — важнейший нюанс.

— Вы уже знали, в какой момент у Леонида Арнольдовича просыпается блеск в глазах. В том случае проснулся?

— Нет.

— Удивительно.

— Мы не дошли до обсуждения финансовых условий. Встреча чисто ознакомительная. Одного я не понял — почему бы не спросить Конте про зарплату? Хотя бы из вежливости? Посидели, хорошо поговорили — а в конце поинтересоваться: сколько человек хочет? Ну, назовет 10 миллионов. Пожмешь руку: «Спасибо, до свидания». Таких денег у нас близко не было.

— Неужели не выяснили для себя, сколько стоил Конте?

— Выяснил. Отвечу так — весь контракт Якина обошелся «Спартаку» миллиона на два меньше, чем могло быть с Конте. Вдобавок я еще на встрече объяснил: «Мы строим стадион, акционер тратит огромные деньги. В этом году просядем» — «Понимаю, в Европе то же самое...» Конте был готов работать с той командой, которая есть. Трансферов в течение года не просил. Всё устно проговорили!

— Но...

— Тема даже не дошла до совета директоров.

— У вас есть ответ — почему Конте не рассматривали?

— Наверное, подумали, что слишком накладно. Но «подумать» — это одно. «Спросить» — другое.

— И всплыл Якин?

— Да. Возможно, он уже до этого был утвержден — а Леониду Арнольдовичу было просто интересно встретиться с Конте.

— Когда-то вы сообщили — был у вас жесткий разговор с Федуном.

— У меня?!

— Да.

— А о чем?

— Вот мы и хотели выяснить.

— Со стороны Леонида Арнольдовича жесткость случалась, конечно. Таких разговоров было много. Чтобы какой-то один остался в голове... Нет! Помню, увольняли человека. Я к этому не имел отношения. Занимались другие люди. Но Федуну донесли, что мой вопрос. Звонил, ругался.

— Объяснили?

— Да. Показал бумагу — подписана не мной, а Жирковым. Федун успокоился, извинился.

— Про доктора речь?

— Не скажу.

— Леонид Арнольдович — какой он? Трех слов хватит?

— Это человек, искренне любящий футбол и «Спартак». Всё. У меня воспитание от папы с Кавказа — трудно публично давать оценки людям старше меня.

— Виделись после вашего ухода из «Спартака»?

— Нет.


Блеф
— Карпин нам рассказывал, как ездил договариваться с «Кальяри». Итальянский президент сидит-сидит — и вдруг выскакивает в туалет. Возвращается в совсем другом настроении, возбужденный. Может, нюхнул что-то.

— Я тоже там присутствовал. Не берусь предполагать, что именно президент делал в туалете, но был очень нервным. Действительно, постоянно вставал, уходил, возвращался... «Нюхал» ли он, как вы выразились — не знаю! Возможно, выпивал. Тяжелый дядька.

— Не договорились?

— Договорились. Хотели подписать защитника. В последний момент тот передумал, не явился на медобследование. Это Астори, он умер два года назад... Но самые сложные переговоры были не с «Кальяри».

— Помним, в «Твенте» с вами разговаривала группа старцев.

— Было. В «Шальке» тоже не поняли, кто к ним приехал. Являемся с Дмитрием Поповым — а там сидит коллегия, человек пять. Меня представляют: «Гендиректор «Спартака». Они переглянулись недоверчиво — такой молодой парень...

— Но в какой-то момент что-то щелкнуло — и отношение переменилось?

— Да мне наплевать было, какое ко мне отношение. Главное — закрыть сделку. Мы закрыли.

— По поводу кого ездили?

— Хурадо. С Поповым хорошо сработали. Приняли решение не идти на поводу у людей из «Шальке». Хурадо у нас в аренде, стояла опция выкупа. Но не обязательная — сказано что-то вроде «не менее 6 миллионов евро». Платить очень не хотелось! Мы понимали — «Шальке» надо от Хурадо избавиться. Его зарплата с учетом немецких налогов в 50 процентов громадная. Да и сам игрок мечтал остаться в «Спартаке», все устраивало.

— Здорово.

— А немцы уверены были, что вот мы появились и насыпем перед ними миллионов 6. Или 5. Это же Россия, «Спартак»! А мы ничего не предложили.

— Совсем?!

— Сказали: «За Хурадо готовы заплатить не более 500 тысяч евро». У них глаза округлились, сидели в шоке.

— А дальше?

— Мы даже поменяли билеты, улетели в тот же день. Просто встали и ушли.

— Вот это история, Роман.

— Конечно, мы сильно рисковали. Блефовали. Но недели через две немцы позвонили сами. В итоге быстро оформили сделку.

— По поводу Промеса вы разговаривали с «Твенте» 13 часов.

— Кажется, 11.

— Тоже неплохо.

— Обязательно надо было закрывать вопрос — отвалились другие варианты.

— Какие?

— В списке были еще футболисты, договориться с которыми не получилось. Некоторые про Россию даже слышать не хотели. Например, Мане.

— Ого.

— Вот его «закрыть» было нереально. Зарплата — от 5 миллионов евро в год. Не наши суммы. Понимал — надо сконцентрироваться на Промесе. Давить до конца.

— Дмитрий Попов потом в интервью информировал — мол, ничего сложного в тех переговорах не было. «Твенте» банкрот, да и вообще...

— А он разве присутствовал, чтобы рассуждать — сложно или нет? Вот с «Шальке» мы общались вместе, это факт.

— Из «Зальцбурга» в «Саутгемптон» Мане ушел на меньшие деньги, чем предлагал «Спартак».

— Я даже с клубом договорился!

— За сколько его брали?

— За 15 миллионов. Мане с агентом приехали на встречу. Первое, что я услышал: «Со всем уважением к вам лично — но Россию не рассматриваем». Такое настроение не переломишь. Вайналдум — та же история.

— А Салах?

— Другая. Там пробовали зайти через посредников. А когда через них идешь, трансфер на 80 процентов нереализуемый. Или сразу взлетает по цене. Но все равно — напоролись на нежелание футболиста даже думать про Россию.

— Салах четко знал себе цену?

— Еще бы. Они сами знают, и те, кто их ведет, тоже. Потому что предложения лежат от разных клубов.

— Промес, казалось, в тот момент не сильно им уступает.

— Квинси был совсем молодой. Выдающийся лишь на уровне «Твенте». Пристроить его в средненький немецкий клуб агенты могли — но не выше.


Переговоры
— Научились получать удовольствие от долгих переговоров?

— У меня кайф от сделки и результата. Но если игрок не «выстреливает» — просто прибивает. Столько усилий впустую! «Твенте» действительно испытывал большие трудности. Я отыскал прямой контакт человека, который вел Промеса с детства. Он же помог организовать встречу с руководителями «Твенте». Вот это была сильная картина.

— Те самые старцы?

— Да, три мастодонта. Эти дедушки всю жизнь провели в футболе. До той поры всех отжимали по максимуму.

— Вас тоже?

— Пытались. У «Твенте» возникли проблемы с банковскими кредитами, надо было срочно возвращать. Иначе все руководители уходили бы — а на их место банк или лига прислали бы своих администраторов. Это для клуба крах. Требовалось быстро найти деньги — но за 17 миллионов бились как звери.

— С яркими вкраплениями в переговорный процесс?

— Это к вопросу — «сложно» или «легко»... Люди при мне звонили Хиддинку, тот говорил: «Нет! Ни в коем случае не отпускайте Промеса в Россию, мне нужен игрок для сборной. Пусть остается у вас, либо найдем другой вариант в Европе».

— Как мило.

— Потом начинаются звонки самому пацану. Мне все это демонстрируется. Специально. Договаривались ли с Хиддинком раньше — я не знаю.

— Какие спектакли вам устраивали. Надо же.

— А мы разве не устроили спектакль тому же «Шальке»?

— Наверное, деды-голландцы не производили на вас впечатление настолько здоровых людей, чтобы выдержать 11 часов переговоров.

— Оказались крепкие. Спокойно высидели. Правда, с перерывом на обед. Вдруг встают: «Нам есть пора, мы голодные». Отвечаю: «Я тоже хочу» — «Для вас сюда закажем...» Ушел в отдельную комнату — еще два часа ждал, пока они вернутся.

— Рекордные по времени переговоры?

— Да. В Промесе были уверены мы все. Надо было дожимать. Мне Леонид Арнольдович сказал: «На этот трансфер у тебя есть столько-то».

— Сколько — не секрет?

— Я истратил почти на пять миллионов меньше, чем позволялось. «Потолок» был — 15. А отдали Промеса за десять с половиной.

— После такого премия полагается?

— Нет.

— А «большое спасибо»?

— Вот «спасибо» было. После первой или второй игры Федун сказал: «Этот трансфер случился благодаря нашему руководителю».

— Когда докладывали ему о ходе сделки — восклицаний не было?

— Леонид Арнольдович вообще никогда не восклицает. Сдержанный, спокойный. Громадная величина в мире бизнеса — это совсем другое восприятие. Я-то могу крикнуть что-то на эмоциях — а он невозмутимо произносит: «Хорошо, закрываем».

— Бывает, тренер хочет конкретного игрока — как требовал Юрий Семин выкупить у китайцев Бассогога. Вам никогда так руки не выкручивали?

— Нет. Мало какой тренер возьмет на себя подобную ответственность. А если футболист адаптацию не пройдет? Не заиграет?

— Сергей Галицкий когда-то сказал: «Буду фанатом Широкова до конца его карьеры». Про какого-то футболиста можете сказать те же слова?

— Слово «фанат» мне не очень подходит. От Черенкова я был без ума. А сегодня — от Месси.

— А из тех, с кем довелось поработать?

— Алекс. Профессор! Сами ребята его так прозвали. Он и человек отличный. Добрый, эмоциональный.

— Не типичный бразилец?

— Для меня — типичный. Просто там в каждом штате — разные характеры. У Алекса европейский менталитет. Таких в Бразилии довольно много. А, например, Кариока — это Рио. Совсем другая каста. Но все возвращаются жить домой. Не знаю ни одного, кто остался бы в Европе. Трепетно относятся к своей стране.

— Если б не тяжелые роды жены — карьера Алекса могла сложиться иначе?

— Думаю, да. Или в «Спартаке» закрепился бы надолго, или уехал в Европу.

— Он же прошел через тяжелейшую депрессию?

— Да, Алекс такой. Все принимает близко к сердцу.

— Жена и сын здоровы?

— Да. В прошлом году созванивались с Алексом, у него уже двое детей.

— В «Сочи» умудрились пропихнуть француза Рами с такой травмой, что играть никак не мог. Пришлось через пару месяцев расторгать контракт. В «Спартаке» медосмотр в последний момент ловил что-то критическое?

— Если все так — большой вопрос к медицинскому штабу «Сочи». В любом клубе РПЛ точно есть возможность для углубленного медобследования. А у нас была своя история. С Таски.

— Что стряслось?

— Приезжаем в Штутгарт с Валерием Георгиевичем подписывать игрока, с клубом договорились. Сидим, ждем. Вдруг появляется агент Таски. Мы насторожились: «Футболист-то где?» Тут открывается дверь — заходит сам герой...

— Что не так?

— На костылях! Повредил мениск. Но мы рискнули.

— Леонид Арнольдович задавал вопросы?

— А как же. Переживал. Карпин ответил: «Беру риск на себя. Мне этот игрок нужен, мениск за три месяца лечится». Хотя сам факт, когда клуб покупает футболиста с травмой колена, довольно редкий и странный. Вдруг «кресты» расшатаны?

— Под это дело можно было здорово цену стряхнуть.

— Мы вместо четырех миллионов заплатили за Таски два. Сбросили по миллиону за каждый костыль.


Дзюба
— Один агент рубанул в интервью — «Дзюбу из «Спартака» выдавливали Асхабадзе и Карпин». Давайте же уточним: выдавливали?

— Слушайте, комментировать слова некоторых агентов — последнее дело. Многие понятия не имеют, как вообще футбольный клуб устроен изнутри. Наблюдают со стороны, а вся их информация — через пятые руки, на слухах и домыслах.

— Вам не интересно, кто это сказал?

— Нет. Я такое не читаю. Вот реально — не интересно! Большинство агентов заточены под одно. Только публика этого не понимает.

— Самый странный агент, с которым свела судьба?

— Да многие.

— Кажется, агент Ари требовал от вас два миллиона долларов комиссионных.

— Так это не первая история — потому агент Ари не слишком выделяется. Разве что просил на ровном месте уж слишком много. Сразу был послан. Ну, пусть будет он — «самый странный». Поначалу-то было культурно и вежливо, писал — «Роман, гранде директор мой!» Как только говоришь «нет!» — все меняется.

— Представляем.

— Спрашиваю: «С чего тебе перечислять подписной бонус в два миллиона за игрока, который уже с нами? Мы его даже не покупаем!» Тут же появляется интервью: «Непрофессиональное отношение...» Как обычно у агентов. 90 процентов информации, которую дают такие люди, надо делить вполовину. А у нас случается, что агенты влияют на решения клубов по снятию тренера.

— Ясно.

— Если вернуться к Дзюбе — конечно же, никто его не выдавливал! Были к нему вопросы по дисциплине и игре. Как и к остальным футболистам. Думаю, у Сарри и к Криштиану Роналду есть вопросы. Но тот не выносит все это на общее обсуждение.

— Вячеслав Малафеев сообщил, что больше всего на свете Дзюба любит деньги. Вы когда-нибудь приходили к таким выводам?

— Очень показательная была ситуация в «Спартаке» — мы действительно давали Дзюбе отличные деньги! Я сам это и Артему озвучивал, и его представителям.

— В «Локомотиве» от имени Дзюбы требовали четыре миллиона евро в год.

— Это уже время спустя, когда из «Зенита» уходил. А про «Спартак"-то говорится, что Артема «выдавили». Предлагал клуб три миллиона евро в год «чистыми». Плюс бонусы. Если так «выдавливают» — извините... Хотел бы, чтобы и меня на таких условиях откуда-то выдавили!

— «Зенит» дал больше?

— Ну, конечно. Все просто. Никаких подоплек. Игрок выбрал свой путь. Имеет право.

— Когда озвучивали Дзюбе цифры — сами не ужасались?

— Ужасался. Пытались сохранить «потолок» — а такие траты всё ломали. Платить могли максимум 2-2,5 миллиона в год. Но это было решение Леонида Арнольдовича.

— Что говорил?

— «Наш воспитанник, хочу его мотивировать!» Я не один вел переговоры, рядом был Жирков, все видел. А после какого-то матча Федун лично общался с Дзюбой! Без меня!

— Говорили, будто Мовсисян «деланный» по возрасту — вот Галицкий и сбагрил его при первой возможности. С этой точки зрения игрока проверяли?

— Если б руководители клубов проводили расследование после каждого слуха — больше ни на что времени не осталось бы.

— Вы и для себя были уверены, что под этими слухами ничего нет?

— Мы для себя были уверены, что придет игрок и принесет результат. За довольно небольшие деньги. Мовсисян очень много забил!

— Так же внезапно и потух.

— Все, как у Веллитона. Мотивация ушла.

— Тот же случай еще и в том, что вовремя не скинули человека?

— Нет. По Мовсисяну предложений не было.

— А 15 миллионов из MLS?

— Исключительно в разговорах его агентов. Никаких официальных бумаг в клуб не приходило. А если в футболе что-то на уровне разговора — считайте, этого нет.


Мелкадзе
— У вас к агентам свой счет. Была яркая история, как они пытались увести из «Спартака» Александра Козлова.

— Обычная история, ничего «яркого». Часто такое случается. Вот сейчас «Краснодар» столкнулся с тем же самым. Едва футбольный клуб создает хорошую академию, появляются таланты — их сразу пытаются утащить.

— В случае с Козловым не было ничего вопиющего?

— Лишь одно — увести пытались в ЦСКА. Всё. Хотел ли туда сам Козлов — не в курсе. Глубоко в эту тему не вникал, тогда не был генеральным директором.

— Позже открылось — судьбой юного футболиста занимались Япончик и дед Хасан. Допускаете?

— Понятия не имею.

— У вас есть ответ на вопрос — почему так и не случился футболист Давыдов?

— Характер. Не всегда профессиональное отношение к делу.

— Пил, что ли?

— Да почему ж сразу «пил»?! Если дисциплина — то выпивка? Хватало другого. Опаздывал на тренировки. Работал по-раздолбайски... Время еще есть — может, поумнеет. Сейчас Давыдов в Ярославле мелькнул. В прошлом потенциальная звезда «Спартака» — на просмотре в «Шиннике», вдумайтесь!

— Алексей Смертин говорил: «Я отжал себя на 110 процентов». Вы еще таких футболистов знаете?

— Веллитон.

— Вот бы не подумали.

— Выжал из себя все — так с ним в «Спартаке» работали! Но чаще виден потолок, выше которого игрок точно не поднимется. Зато не совершает ошибок. Вот и думаешь: нужен он тебе?

— Многие считали, что Мелкадзе — игрок не для «Спартака». Вдруг раскрылся в «Тамбове». Вы же его хорошо знаете?

— Мне никогда не казалось, что в «Спартаке» Мелкадзе уперся в потолок! Братья Бакаевы и Мелкадзе в наших списках котировались очень высоко. Гунько был моим заместителем по молодежному направлению, мы внимательно работали со «Спартаком-2». Писали большие отчеты. Обсуждали каждого футболиста. Потом голосовали.

— На тему?

— Оставлять или прощаться. Генеральный директор в этот совет не входил, влиять не мог. Решали тренеры и президент академии. Потому что в академии сплошь и рядом — привозят ребят и пытаются что-то сунуть: «Ну, возьми...» Вето мог наложить только один человек.

— Леонид Арнольдович?

— Доктор!

— Так что с Мелкадзе?

— По нашим наблюдениям это был крутой футболист. Всегда в первых рядах. Я с ним встречался в Тарасовке с глазу на глаз. Огромное исключение из правил — когда молодой игрок общается с генеральным директором вот так!

— Зачем встречались?

— Были у него какие-то проблемы. Помню, успокаивал его: «Прогрессируй, на тебя обязательно будет ставка...» Отличный игрок! Однозначно уровня премьер-лиги!

— Хоть кого-то «Спартак» упустил?

— Из последнего — Гулиев. В голове не укладывается: зачем отдавать игрока бесплатно — и потом выкупать обратно? Я как менеджер понять не могу.

— Гулиев — что за парень?

— В «Спартаке-2» с ним не было проблем. «Крышу» не сносило ни разу.

— Он тоже игрок уровня премьер-лиги?

— Вы что, не помните Гулиева в «Ростове»? Огромный потенциал! Просто «Ростов» в последние годы играет в более спартаковский футбол, чем сам «Спартак». В таком стиле Аяз был ко двору.


Авария
— Официальная информация — последние два года «Спартак» тратит на агентов больше всех в РПЛ. В 2018-м — 9 с лишним миллионов евро, в 2019-м — 11 с половиной.

— Возможно.

— В ваши времена такой щедрости не было?

— Даже близко! Основная задача — убрать многочисленных посредников при трансферах. Наживая тем самым себе врагов. Которые будут рассказывать в интервью, какой ты негодяй. При любой хорошей сделке мгновенно нарисуются десять посредников.

— Сколько должно быть?

— Максимум — один. Если я не в состоянии выйти напрямую на футболиста. Да и этого посредника всегда можно опустить по выплатам — сказать: «У тебя вообще ничего не было, пока я не позвонил. А в следующий раз могу и не позвонить...»

— Для себя возможность поработать агентом рассматривали?

— Никогда.

— Почему?

— Не мое.

— Кстати, ходил про вас слух — записали на себя молодых спартаковских футболистов.

— Всех, что ли? Это к тому же разговору — чего только не выдумают «доброжелатели». Да я бы тогда давно открыл агентство! С таким знанием языков, связями в Европе и Латинской Америке я бы всех конкурентов задвинул!

— О чем и речь. Профессия словно для вас создана.

— А вот душа не лежит!

— Что смущает?

— Ничего не смущает. Просто не мое. Я управленец, хочу работать на земле. А не заталкивать куда-то футболиста, вечно кого-то уговаривать. Мне в свое время звонили из Европы, предлагали: «Давай откроем филиал агентства, будешь нас представлять». Не хочу.

— Лучший переговорщик, с которым имели дело?

— Знаю одного человека, который может своими доводами убедить кого угодно — это Карпин. Как он вел переговоры! И с клубами, и с агентами, и с футболистами. Здесь ему равных нет.

— Не слишком напористая манера?

— Нет. У Карпина настолько тонкое чувство юмора, что после всякой напористости способно расслабить.

— Вы в курсе цифр. Последний поразивший вас трансфер в РПЛ?

— Два приобретения «Спартака». 18 миллионов за Тила и 12 — за Крала.

— Объективная цена этих игроков?

— Тил — 5-7 миллионов. Крал — 3-4. Максимум!

— Торговался бы за них Валерий Георгиевич — взял бы дешевле?

— Тила — вполне возможно. А Крала не взял бы вообще. На позиции опорного хава у Карпина в «Ростове» играет футболист на голову сильнее — Норманн. При этом близко не стоил таких денег.

— У вас было миллион зарубежных поездок. Самые неприятные приключения, которые настигли?

— Это в Германии, по одному травмированному футболисту. Еще в бытность переводчиком. Провели все анализы, выработали с местными врачами план лечения. На обратном пути в аэропорт на автобане попали в аварию.

— Серьезную?

— Заснул водитель автомобиля, который ехал рядом с нами. Подбил машин пять. Я еще до столкновения понял — сейчас что-то произойдет. Краем глаза заметил: цепляет один автомобиль, второй... Все это движется в нашу сторону! А деваться уже некуда — отбойник. Тут же получаем удар и летим в кювет.

— Последняя секунда в такой ситуации обычно долгая.

— Действительно — долгая. Прямо тянулась. Зато потом все ускоряется. Становится быстрее, чем на самом деле. Падаем, вылетают подушки... Страшно!

— Не пострадали?

— Обошлось. Даже на рейс успели.

— «Спартак» предоставлял бесплатный абонемент на матчи Михаилу Ефремову. Общались?

— Хайпануть хотите? Огорчу, с Ефремовым не знаком. Обожал его как артиста по фильмам, а на спектаклях не был. Что касается абонементов — этим занимался коммерческий отдел. Пресс-служба формировала список пригласительных для болельщиков с именем. Потом все разом утверждалось. На футболе Ефремова видел — но не подходил.

— Жаль вам Михаила Олеговича?

— Тут слово «жалость» к Ефремову не применимо. Жалко мне погибшего человека.

— Вам пьяные на дороге попадались?

— Бог миловал.

Языки
— По-прежнему знаете четыре языка? Или выучили пятый?

— Учить еще времени не было. Английский, испанский, португальский и немного итальянский. В институт поступал с английским. Португальский начал осваивать уже там. Испанский подхватил позже. Футбол дал отличную практику. В институте позволяли работать, если это завязано на общении с носителями языка.

— Свои методы изучения есть?

— Только практика. Разговоры с носителями. Самый лучший метод. Сначала улавливаешь смысл, не замечаешь, как пополняется запас слов.

— Виталий Смирнов нам рассказывал, как тяжело было переводить лорду Килланину. Бывшему президенту МОК. Тот ирландец, постоянно с трубкой во рту, да еще заикается.

— Был у меня похожий случай!

— Это с кем же?

— В «Спартак» приехал Макгиди. Нужно было помогать. А рядом Эменике, тоже изъясняется на английском. Один из Нигерии, другой — из Ирландии. С диким акцентом. Плюс у Макгиди родня — шотландцы.

— Господи.

— Это не описать, какая каша. Окончания глотаются, ни одно слово не произносится правильно. У Эменике все ударения не к месту. Помню, зашел я в Тарасовке в столовую — команда уже рассаживается, а они в дверях о чем-то громко спорят. Подхожу: «Успокойтесь! Что случилось? Что орете?» Макгиди: «Он меня не понимает!» — «Нет, он меня не понимает...»

— Прекрасно.

— Это единственное, что я разобрал. Вот так стояли втроем — и пытались понять друг друга. Мозги плавились.

— Грузинский знаете?

— Нет. Это моя боль. Даже отец язык забыл, с детства в России. Зато бываю в Грузии раз в год обязательно. Родственники остались. Тбилиси — какой город!

— Разделяем ваш восторг. В чем вы — настоящий грузин?

— В характере. Вспыльчивый! Был бы более сдержанным — отработал бы в «Спартаке» не семь лет, а десять. Шучу.

— Правда, что вы — мастер спорта по боксу?

— Нет. В детстве занимался рукопашным боем, карате. До студенческих лет. Потом сошло на нет, совмещать было нереально. Хотя входил в сборную Московской области по своему возрасту.

— Последняя уличная ситуация, когда пришлось вспомнить навыки?

— С детства ничего не было. Стороной обходят такие моменты. Видимо, все выплеснул в зале.

— Когда-то вы удивили — рассказали, что читаете «Искусство войны» Сунь Цзы. Продирались? Или шло легко?

— Тяжелая книга. Но любопытно — для выбора тактики противостояния. Задумываешься: а ведь за четыре тысячи лет ничего по большому счету не изменилось...

— Какая-то фраза сохранилась в памяти?

— Вот, например — «Любой бой можно выиграть или проиграть еще до начала».

— Что читаете сейчас — при таком подборе литературы?

— «Sapiens: Краткая история человечества». Писал ее Юваль Ной Харари 20 лет. С чего мы начали и к чему пришли. Очень поучительно!





"СЭ"

оставлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи!