Интервью со стройки

В нулевые болельщики «Спартака» придумали термин «Зоа-парк». Он четко описывал все творившееся в клубе в то время. Команда занимала места в середине таблицы, а в ней играли странные легионеры со всего света вроде Руссо и Эссиена Фло.

Термин назван в честь ярчайшего из спартаковских легионеров того времени — Люка Зоа. Камерунец сыграл всего в трех матчах, но успел в них получить две желтые карточки и забить автогол на 9-й минуте домашнего дерби с ЦСКА. Во всех трех матчах «Спартак» проиграл, пропустив в них девять мячей. Зоа в каждом провел по 90 минут. Камерунец входит во все рейтинги десяти худших легионеров в истории «Спартака», хотя в «Анжи», игравшем в первом дивизионе, у него получалось лучше.

Я нашел 41-летнего Зоа на родине и даже сделал видеоинтервью. Антураж — удивительный. Зоа полтора часа говорил со мной со стройки какого-то здания. Вокруг ходили люди, перетаскивали цемент из одного угла в другой, что-то измеряли, а Зоа общался на ломаном английском с российским журналистом.

Футболист-художник

— Последнее интервью российской прессе с вами датировано февралем 2009-го. Вы в нем сказали, что занимаетесь продажей автомобилей. А сейчас?

— Ха-ха, что я делал? Продавал автомобили? Ха-ха, не-ет. Я этого не делал. После возвращения из России в Камерун я занялся другим бизнесом: я выкупаю территории, строю на них дома, а затем сдаю в аренду апартаменты. Это достаточно прибыльно. Сейчас я как раз на объекте, вот посмотри, тут будет большой дом! Как тебе?

— Прекрасно. А почему именно это? Вам было всего 28 лет, когда вы покинули Россию и завязали с футболом.

— Я не завязал! После ухода из «Анжи» в 2008-м мне предлагал контракт клуб второго по силе дивизиона. (Говорит по-русски) Первая лига, ха-ха!

— Какой?

— Я уже не помню. Но я на тот момент считал себя сильным игроком, набравшимся опыта в «Спартаке» и «Анжи», поэтому запросил высокую зарплату. Этот клуб отказался, а я подумал, что выгодные предложения еще поступят. Уехал в Камерун, поддерживал форму в местных командах, а в 2011 году на меня вышли из Индонезии, предложили уехать туда. Я согласился, подписал большой контракт — заработал 100 тысяч долларов за год. Но потом вернулся домой к своему бизнесу.

— Вам нравится то, что вы делаете?

— Если честно, я хотел бы достроить этот дом и закончить с этим. Может быть, продам бизнес. Хочу заниматься футболом — устраивать просмотры для африканских игроков в европейские клубы. К счастью, у меня везде есть связи.

— Тренировать не хотите?

— Я думал получить лицензию, да. Но тренировать хочу не в Африке, а в Европе. И не сейчас, а позже. Я считаю, что еще могу играть. В прошлом году играл за «Канон» из Яунде, а зимой меня пригласил к себе клуб из Гонконга, но я не успел подписать контракт из-за коронавируса. Надеюсь, когда это все закончится, оттуда на меня снова выйдут.

— Чем еще занимаетесь?

— Смотрю кино, слушаю музыку, рисую...

— Что именно?

— Портреты карандашом. Это мое хобби. Некоторые даже покупают у меня картины. Вот, например, я нарисовал моих маму и папу.

Зарплата в «Спартаке» — 12 тысяч долларов в месяц

— Вернемся на 16 лет назад. Как вы оказались в «Спартаке»?

— Это был 2004 год. До «Спартака» я играл в ЮАР, в клубе «Орландо Пайретс» из Йоханнесбурга. Была зима, я сидел у себя дома в Камеруне, ждал новых предложений. И в какой-то день мне позвонил агент, предложил вариант в России. Я даже не знал тогда, какой именно клуб. Сказал, что нужно завтра же вылетать в Турцию на просмотр.

— Вы тогда опоздали на сбор «Спартака». Почему?

— Я был очень зол. Я подписал контракт, а мне не дали вообще никаких денег. Думал, меня обманули. Тогда еще моя мама была больна, я вернулся в Камерун помогать ей. Мне стали постоянно названивать, посылали сообщения с разных номеров. Когда маме стало лучше, я пообщался с людьми, вернулся в «Спартак» и все было нормально.

— А почему вы думаете, что вам должны были дать деньги сразу же?

— Так сказал агент. Вообще в «Спартаке» мне платили мало. Моя зарплата была 12 тысяч долларов в месяц, а в «Анжи» я зарабатывал больше — 15 тысяч долларов.

— Вас оштрафовали за опоздание?

— Нет.

Лучше бы я был сейчас дома

— Что помните о первых матчах в «Спартаке»?

— Воспоминания не очень хорошие. Главное — игра с ЦСКА, когда я забил автогол. Помню, как это было: левый вингер бежит вперед и простреливает. Я пытаюсь выбить мяч на угловой, но выходит не очень хорошо — мяч попадает в наши ворота рикошетом от моей ноги. Я чувствовал себя так — не знаю, как сказать точно — подумал: «Лучше бы я был сейчас дома»... Я первый раз играю за «Спартак» на своем поле — и такая вещь происходит со мной!.. И мой друг Юрий... Юрий... Джордан?.. Как его фамилия? Он играл за «Спартак» со мной... Его имя Юрий, левый защитник.

— Юрий Ковтун.

— Юрий Ковтун! Он подошел ко мне и сказал: «Мой друг, забудь об этом. Ты не первый и не последний, кто забивает в свои ворота». Невио Скала тоже мне крикнул: «Зоа, Зоа, забудь об этом тут же». Был еще полузащитник из Уругвая (Марсело Соса. — Прим. «СЭ»), который мне на испанском говорил: «Возьми себя в руки, Зоа». Но это так сложно! Ты находишься на поле, ты защитник, смотришь вокруг на людей на трибунах — и они кричат. Это очень трудно. Я стоял на поле, смотрел на болельщиков и повторял: «Простите, простите, простите». В перерыве я хотел сказать тренеру, что не могу больше играть. Первый матч — и такое. А Скала твердил: «Забудь об этом, забудь об этом». Я вышел на второй тайм и старался играть на максимуме, хотел отыграть тот гол. Я пытался, но это трудно...

— Это худший момент вашей карьеры?

— Нет, хуже было, когда я слышал выкрики с трибун: «У! У! У!». Болельщики орали, как обезьяны. Были моменты, когда я после игры приходил домой и плакал, даже звонил маме в Камерун. Она говорила: «Да, это трудно, но ты должен быть сильным». Вроде бы это работа, я получаю за нее деньги, но такие вещи сложно терпеть и принимать.

— После того матча с ЦСКА вы сыграли еще в одном матче, а затем пропали из основы до конца года. Почему?

— Все из-за той ошибки, она явно повлияла. Я начал думать о том, как вернуться домой. В 2005-м «Спартак» отправил меня в «Анжи», и стало лучше.

150 долларов от Шишкина

— Кто был вашим лучшим другом в «Спартаке»?

— Мой лучший друг... Роман Шишкин! Был еще один, пытался говорить со мной по-французски. Он из России, немного говорит по-французски. Павлючен... Павленко!

— Александр Павленко.

— Александр Павленко! Точно! Он говорит по-французски.

— Вы все еще общаетесь с ними? Или не говорили долгое время?

— Роман Шишкин — мой лучший друг. В прошлом году он прислал мне немного денег, 150 долларов.

— Просто так?

— Да, у меня была непростая ситуация в Камеруне, я написал Шишкину, и он мне помог — послал 150 долларов. Просто так, безвозмездно. Он — хороший парень. Таким и должен быть друг.

— Цитата Павлюченко: «Зоа надевал мои вещи в «Спартаке». Приезжаю на тренировку, не нахожу свои гетры. Ладно, попросил запасные. На поле замечаю — стащил этот чудак, гетры-то все подписаны. Говорю: «Эй, друг, ты ж в чужих играешь!» — «Да, мои потерялись». Я-то ничего, а вот с Васей Барановым фокус у Зоа не прокатил. Вася молча взял его за ноги и свои гетры стянул. Прямо на поле».

— Ха-ха! Я воровал гетры у Павлюченко? Такого не было! А Вася Баранов — это кто? Я не играл с ним. Мне кажется, он перепутал меня с кем-то.

— С Павлюченко вы общались?

— Мало. Он один из тех людей, с кем мне было сложно идти на контакт. Зато мне было приятно и общаться, и играть с Здубой.

— Дзюбой? Вы пересекались?

— Да, в дубле «Спартака». Дзюба — хороший парень. Он играл на чемпионате мира и был лучшим. Весь мир говорит о нем сейчас. Это большая честь. Я думаю, что у него есть возможность уехать за границу, но он не хочет — в Санкт-Петербурге ему платят много денег. Это проблема, но я рад за него. Не уверен, что он помнит меня. Я как-то пытался дозвониться до Дзюбы, но он не взял трубку.

Телохранитель от «Спартака»

— Ваша знаменитая цитата: «По-русски знаю пять слов: «спасибо» и четыре нецензурных». Все помните?

— Ха-ха, в каждой стране так — если ты хочешь понять жизнь, ты должен выучить местный матерный язык. Конечно, я до сих пор помню все эти слова (перечисляет матерные слова)! Ты же знаешь, что такое ***? Ха-ха-ха! Чему-то из этого меня научили в «Спартаке», чему-то — в «Анжи». Если они приедут в Африку, я их тоже научу таким же словам!

— А цензурные слова вы учили?

— «Привет», «как дела», «дом». По-моему, нецензурных слов я знаю больше! Но я не учил русский язык, потому что в России не любят, когда темнокожие говорят на русском.

— Случай в конце 2004-го — на расистской почве?

— Не знаю. Но вообще я боялся гулять по улицам из-за скинхедов. Расскажу, как было в Сокольниках. Я собирался на тренировку с дублем, автобус на базу отходил от станции метро. Я пришел пораньше, сел на скамейку в парке. Вдруг ко мне подошли два парня, а за скамейку — еще один. Я посмотрел на тех, кто спереди, один из них ответил что-то вроде: «Ты чего на меня уставился?» И сразу же меня повалили на землю и начали избивать ногами. Я пытался встать, но у меня не получалось. В итоге они убежали, а мне быстро вызвали скорую помощь прохожие. Поставили диагноз: сотрясение мозга. Я потом несколько недель не мог тренироваться.

— Хулиганов нашли?

— Нет. Но «Спартак» после этого предоставил мне телохранителя на пару недель. Он сопровождал меня, когда я выходил из дома — такой крепкий русский парень. После этого больше ко мне никто не подходил.

Водка в «Анжи»

— Давайте к позитиву. Ваше самое приятное воспоминание о России?

— «Анжи». Это очень хороший клуб, очень сильно люблю его, люблю тех, с кем я там общался — Дмитрий Галямин, Шамиль Лахиялов. Я был лучшим из лучших в «Анжи».

— Почему вы там играли лучше, чем в «Спартаке»?

— Мне там никто не кричал, как обезьяна. Ко мне относились, как к брату. Я забыл о своем цвете кожи. В Махачкале у людей другой менталитет — не такой, как у москвичей. Со мной общались на равных, шутили, мне наливали водку, дарили подарки, угощали говядиной, курицей, рыбой. Мы там ели всей командой. Все было отлично.

— Подождите, какую водку? А как же режим?

— Да мы иногда ее пили и совсем чуть-чуть.

— Если все так было хорошо, почему вы ушли из «Анжи»?

— Пришел новый тренер с грузинской фамилией. Как его?..

— Омари Тетрадзе.

— Да, он. Привел своих игроков, посадил меня на скамейку. Мне пришлось уйти. «Анжи» еще долго не хотел выплачивать мне деньги, но меня выручил мой друг — адвокат Максим Пашков. Мы с ним выиграли дело в суде против «Анжи», и клуб выплатил мне все деньги за 24 часа.

Сын для «Спартака»

— За российским футболом хоть как-то сейчас наблюдаете?

— Российскую премьер-лигу в Камеруне не показывают, так что с этим сложно. Хотя когда Это'О играл в «Анжи», у нас показывали нарезки матчей. Года два назад смотрел матч «Спартака» в Лиге чемпионов. С кем — не помню. Но помню, что «Спартак» проиграл, и я очень расстроился. Да, у меня там не сложилась карьера, но этот клуб все равно — часть меня.

— Когда последний раз были в России?

— Когда мы выиграли суд с «Анжи». 2007 год. Но я обязательно вернусь!

— Вам 41 год. Какая у вас цель сейчас?

— Я хочу работать в футболе, заниматься агентской деятельностью. Конечно, мне важно, чтобы успехов добился мой 13-летний сын Кильян.

— Он может оказаться в «Спартаке»?

— Я надеюсь, что он будет играть в России. Он — центральный защитник, как я. Если все сложится удачно, то будет играть в «Спартаке».

"СЭ"