Первое интервью Олега Кононова после ухода из «Спартака».

Бывший главный тренер «Спартака» исчез из публичного пространства в то самое мгновение, когда стало известно о его отставке, — не придя на пресс-конференцию после матча 11 тура с «Оренбургом» (1:2). И с того самого 29 сентября до сих пор в нем не появлялся. Ни на телевидении, ни в прессе, ни в соцсетях — ни буквы, ни фотографии. Люди с наиболее богатым воображением уже даже заволновались: не случилось ли чего?

Не бойтесь, не случилось. Все хорошо. Просто кому-то оказывается достаточно недельки-другой на море-океане, чтобы отойти от стресса и вновь предстать перед всеми улыбающимся, оптимистичным и жгущим глаголом. А другим требуется куда больше времени, чтобы подумать, покопаться в себе, взглянуть на происшедшее со стороны и подобрать наиболее точные, на их взгляд, формулировки.

И вот только теперь он оказался — пусть, признаться, и не без сомнений — готов к большому разговору. В неслыханно теплой предновогодней Москве оттаял и долго молчавший Олег Георгиевич. Как бы он ни держал все чувства в себе, рано или поздно к нему должно было прийти ощущение, что этот гештальт надо закрыть. Слишком уж много оставалось недосказанности, и никто, кроме него самого, не мог превратить вопросительные знаки в точки.

Мы договорились встретиться у входа в ЦУМ. Там я увидел чуть удлинившего за эти три месяца прическу (и ставшего оттого выглядеть неформально) и, что важнее, улыбающегося человека. Хотя, конечно, от беззаботности эта улыбка была бесконечно далека. Но хорошо, что он уже в принципе способен улыбаться. И выдерживать мои вопросы — далеко не всегда способные вызвать положительные эмоции, — и достаточно откровенно отвечать на них два с половиной часа.

— Где вы были все эти три месяца после отставки? — спрашиваю Кононова.

— С семьей. За границу никуда не уезжал. Раньше в декабре я отправлялся в рабочие поездки — не люблю слово «стажировки» — в Европу, но в этот раз перенес их на более поздний срок. Потому что максимум внимания хотелось уделить родным. Все это время был то в Москве, где живет моя семья, то в Курске, на моей родине, у родителей. Им за 80, и, когда я работаю, у них нет возможности видеть меня рядом много месяцев. Сейчас наступил момент, когда я должен компенсировать этот недостаток общения с самыми близкими людьми.

— Поскольку вы ни разу не выступали в СМИ после отставки, давайте вернемся прямо к тому моменту. Почему не пришли на пресс-конференцию после матча с «Оренбургом»? Это у многих вызвало недоумение.

— Атмосфера, которая была на стадионе, на мой взгляд, была неприемлемой. И я решил на это ответить своим шагом.

— То есть это было реакцией на мат с трибун?

— Да. И считаю, что поступил правильно. Тем более что это время я посвятил футболистам. Мы достаточно подробно и хорошо поговорили. Минут 30-40. Было там и руководство клуба — Сергей Михайлов, Томас Цорн. Я объяснил команде, почему решил уйти. Сегодня хочу извиниться перед всеми СМИ, что так произошло. Но так было надо. В моем понимании.

— Приезжали ли потом на базу, разговаривали ли с игроками после?

— Нет. Попрощался со всеми в раздевалке.

— С кем-то из игроков поддерживаете связь?

— С Зелимханом Бакаевым. Он приглашал меня на свадьбу к себе домой. К сожалению, я не смог поехать.

— Вы сразу после финального свистка решили, что уходите? Или вас позвали на разговор к Леониду Федуну, после которого все и определилось?

— Еще перед игрой почувствовал, что если этот день для меня не сложится, то приму это решение сам. И все произошло так, что у меня не было никаких сомнений в необходимости этого шага. Дался он непросто. Но мне нужно было так поступить, чтобы на футболистов оказывали меньше давления.

— После двух предыдущих поражений — от «Урала» и «Уфы» — этого ощущения не было? И мысли об отставке тогда возникали?

— Абсолютно нет. В первую очередь меня к ней подтолкнуло то, что творилось на стадионе. Когда такое происходит, футболисты не могут раскрыть себя. Они будут зацикливаться совсем не на футболе. Подобные мысли возникают, когда ты понимаешь: нужно так поступить, чтобы команде и клубу стало легче. Нужно пойти уже без меня, с новыми силами и эмоциями. С новым мышлением, которое даст новый тренер. Хотя не считаю, что свою работу провалил.

— То есть причиной решения уйти были не четыре поражения подряд, а то, что вы услышали в свой адрес?

— Да. То, что мы провалили сентябрь — правда. Но достаточно проанализировать игру и результаты всех команд премьер-лиги, чтобы увидеть: абсолютно у каждой команды были неудачные или очень неудачные отрезки. Тот же «Краснодар» тоже провалил сентябрь, но быстрее вышел из этой ситуации за счет того, что его футболисты — более опытные и скамейка шире. «Локомотив» неудачно сыграл в ноябре.

У меня не было сомнений, что наконец стабилизируется состав, с каждой неделей совместной подготовки новые игроки быстрее адаптируются к нашему тренировочному процессу, наберут физические кондиции — и вслед за этим спадом пойдет подъем и развитие. Но болельщики ждать этого момента не захотели.

— Как вы относились к мему с пиджаком?

— Понимаю, что для журналистов это интересно. Для меня — нет. Это неправильная, нефутбольная плоскость.

— В своем первом чемпионском сезоне в ЦСКА Слуцкий первые матчи также провел в костюме, но когда не ладилось ничего, резко сменил стиль одежды — и вдруг пошло. И у вас ведь с новым составом был такой отрезок, в том числе в дерби!

— Не нужно усложнять. Была жаркая погода — какой тут костюм? Поэтому и одевался во что-то легкое. Или играли на Кубок с «КАМАЗом», в Челнах была прохладная погода, плюс я немного приболел. И надел спортивный костюм. Мы выиграли, и с учетом этого оделся на следующий матч. Все просто, и не нужно обращать внимания на то, что кто-то говорит.

— Вернемся к фанатам и вашим взаимоотношениям с ними. У вас есть понимание, почему они не сложились?

— Настоящие фанаты стараются всячески помогать команде. Я за то, чтобы так и происходило — и в радости, и в горести. Я за то, чтобы единство было не на словах, а на деле. Тогда мы видим то, во что превратился, например, «Ливерпуль», болельщики которого не освистывали и не уходили с трибун даже в финале Лиги чемпионов 2005 года в Стамбуле в перерыве при 0:3 от «Милана», а пели так, что команда услышала это в раздевалке. И победила.

А цель других фанатов — в первую очередь показать себя. У меня никогда не было проблем с болельщиками в других клубах. Здесь же я понимал, что, если буду давать результат и при этом показывать игру, часть из них может поменять свое мнение обо мне.

Уже в новом сезоне я участвовал в двух встречах с фанатами. Одна была перед «Сочи», другая — после «Тамбова». Они прошли в меру позитивно, без агрессии. Я просил поддержать не себя, а нашу молодую, новую команду. Мне казалось, что меня слышат. А потом началось. Причем не только на «Оренбурге»... У меня было ощущение, что какие-то вещи происходят не просто так. Оно и осталось.

Почему-то, когда я встречал и встречаю болельщиков «Спартака» на улицах, поодиночке, ни разу не сталкивался с агрессией. Наоборот, только поддержка и понимание, что свою работу я делал честно. Все мои намерения отталкивались от того, чтобы помочь клубу двигаться дальше. Чтобы поставить игру, а через нее добиться результата. И чтобы эта смена поколений на результат не влияла. Это, к сожалению, мне не удалось.

— Смотрели последующие матчи «Спартака»?

— Не все, но большинство.

— При этом ловили себя на ощущении, что играет родная команда?

— Конечно. И оно никуда не делось.

— У вас были сомнения, стоит ли идти в «Спартак», садиться на эту, как выразился бы Георгий Ярцев, раскаленную сковороду?

— Абсолютно нет. Это новый уровень. Я два года подряд выводил «Карпаты» в еврокубки, львовская команда была в пятерке лучших клубов Украины. Потом пошел в «Севастополь» — да, первая лига, и все равно это серьезный вызов, потому что я совмещал тренерскую работу с должностями спортивного и одно время даже генерального директора. И мы вышли в УПЛ. Само собой, новым уровнем был «Краснодар»...

— Чего нельзя сказать об «Ахмате» и «Арсенале».

— Конечно, там сложнее в кадровом плане, чем в «Краснодаре» и «Спартаке». Но тоже очень интересно, со своей спецификой. Мне непросто было решиться уйти из «Арсенала». И с руководством, и с игроками отношения были хорошими, я продолжал комплектовать команду вслед за моими предшественниками, она росла. Уже после меня пришел Игорь Черевченко, при котором «Арсенал» пошел еще дальше. Нравится то, насколько команда не стесняется играть с лидерами чемпионата. Она уверена в себе и знает, чего хочет. Это заслуга тренера.

Кстати, работая в Туле, наблюдал как тренер одного из соперников за «Спартаком». И видел, что уже при Каррере команда начала перестраиваться, что клубная стратегия нацелена на обновление. Он подтянул спартаковских воспитанников — Рассказова, Максименко, Ломовицкого, Игнатова... Видно было, что команда пошла по другому пути, чем прежде.

При моем приглашении в команду было изначально сказано: у нас есть план, мы должны омолодить «Спартак» за счет своих воспитанников. И за счет новых легионеров, которые должны прийти и сменить опытных игроков предыдущего созыва. В общем, задача была такая, что я должен был продолжать линию Карреры по омоложению «Спартака». Но сказано было и то, что одновременно с этой перестройкой я должен добиваться результата.

— Вы согласились?

— Да. Хотя и понимал, что это будет непросто. Здесь не обойтись без слаженной работы спортивного департамента, и одновременно с молодежью должны приходить опытные, готовые футболисты. Одной молодежью результат не сделаешь. На это нужно время. Это и в Европе так — посмотрите на тот же «МЮ».

— Вам это время обещали?

— Не обещали. Об этом говорил и срок контракта — полтора года. Но раз я согласился, то должен был выполнять условия игры. И делать перестройку, и добиваться результата.

— Леонарду Жардим, говорят, на такие же почти взаимоисключающие условия не согласился.

— Жардим то же самое сделал в «Монако» — и в прошлом году оказался на грани вылета. Продали хороших футболистов, взяли молодых-талантливых — и ничего. И даже сейчас, после покупки целой группы опытных мастеров, ожидаемого результата нет.

— Если бы сейчас нужно было по новой принять решение, уходить ли из «Арсенала» в «Спартак», сделали бы то же самое?

— Конечно. При этом я понимал, что прихожу в «Спартак» в тяжелый для него период. После Карреры, который сделал красно-белых чемпионом, и болельщики очень тепло его воспринимали. Видел и знал, что они очень негативно восприняли всю ситуацию с его уходом. И работать оказалось непросто, потому что команда была психологически очень подавлена, и множество футболистов было травмировано.

Но мы выправили ситуацию. И бились до конца, с 9-го места поднялись на 5-е, хотя по ходу чемпионата имели шансы побороться и за второе. Перед последним туром попадали в групповой турнир Лиги Европы — но проиграли «Оренбургу» и оказались пятыми, что нас не удовлетворило. К той игре мы подошли без целой группы наших ведущих игроков — в частности, дисквалифицированных Фернанду и Луиза Адриану. Плюс выпали из-за травм Жиго, Кутепов, Рассказов...

— Бразильцы, дисквалифицированные на последний тур, — это классика. У вас есть по этому поводу мысли?

— Не буду их озвучивать. Но они, конечно же, есть.

— Это ведь можно и как предательство рассматривать — учитывая ту турнирную ситуацию.

— Не буду говорить на эту тему. Это уже в прошлом.

— Уже ясно, как вы воспринимали хоровое матерное скандирование фанатов. Задавали себе вопрос: за что?

— Как я уже сказал, в «Спартак» пришел в сложный период. Понимал, что отношение фанатов ко мне будет неоднозначным. Так и получилось.

— Но вы же Массимо не подсиживали, и даже пришли не на его место, а после Рауля Рианчо. И ни слова плохого про итальянца не говорили.

— Тем не менее понимал, что, если у меня не будет результата, придется сложно. И видел, что по ходу прошлого сезона происходило вокруг Дениса Глушакова, руководителей клуба. Это наводило на определенные мысли.

— К фанатам присоединились и некоторые тренеры. В том числе ваш бывший помощник и сменщик в «Краснодаре» Игорь Шалимов. Как вы восприняли оскорбление с его стороны по мотивам выступления на могиле Федора Черенкова?

— У каждого свое видение, как жить, как работать тренером, что позволять себе говорить, а что — нет. Никогда не высказываюсь о коллегах в негативном ключе, поскольку знаю, что это за работа. Мне это, конечно, было неприятно. У меня с ним конфликтов никогда не было. Если таково его мнение — что ж, пусть он с ним и остается.

— Нельзя сказать, что Шалимов в «Краснодаре» вас подсидел?

— Никогда об этом не думал.

— Верили ли вы в Глушакова, когда только пришли и начали ставить его в основу даже вопреки настрою фанатов?

— В конфликты, лайки и прочее я не вникал. Глушаков провел очень хороший чемпионский сезон и неплохой, хотя и неоднозначный — бронзовый. Я смотрел, кто мне нужен на тот период — а тогда хватало травм и других проблем. И видел, как он относится к работе. Для меня главное — как игрок работает на тренировке и в игре. Если он приносит пользу, то должен играть. Когда ставил его, руководствовался и этим, и тем, что он — капитан команды, и я видел, что он имеет вес в глазах футболистов. Позитивно влияет на команду. Хотя ему было сложно.

— Сильно ударила по нему непрекращающаяся обструкция с трибуны В?

— Думаю, что он переживал. И это чувствовалось. Но Денис находил в себе силы для того, чтобы продолжать играть и приносить пользу команде. До последней игры, которую он за «Спартак» провел. В какой-то момент он получил травму, и я перестал его ставить — с ней ему тяжело было играть.

— Расставание с Глушаковым было вашей инициативой или клуба?

— Всех вместе. Совместно с самим игроком. Приняли общее решение, пожали руки, поблагодарили друг друга и разошлись.

— Нашелся ли в команде новый лидер, обладающий таким же авторитетом в раздевалке, как Глушаков? Достаточно ли его у Георгия Джикии?

— Он им обладает, но Георгию, мне кажется, нужно смелее подходить к своим обязанностям. Он еще не берет должным образом инициативу на себя как капитан. И я вижу, что эта инициатива поможет ему в дальнейшем в игровом прогрессе.

Мы все, в том числе и я, делали определенные шаги, чтобы новый «Спартак» как можно быстрее превратился в единую команду. Раз в месяц собирались вместе в неформальной обстановке, а после домашних игр с семьями ужинали на стадионе в ресторане. 9 мая ездили возлагали цветы погибшим воинам, на сборе в Австрии тоже было совместное мероприятие. С учетом того, что группа людей, ранее формировавшая костяк команды, ушла, коллектив нужно было — и нужно сейчас — делать капитану и вице-капитану, Джикии и Роману Зобнину.

— Они вас в этом плане не разочаровали?

— Ни в коем случае. Они старались. Но опыта в этом смысле они только набираются. Над этим, считаю, им надо работать еще больше.

— Наряду с Глушаковым и вами фанаты не «слезали» с Мелкадзе. У вас было понимание — чем насолил им молодой форвард-воспитанник клуба? Видели ли вы тот его потенциал, который он сейчас реализует в «Тамбове»?

— Конечно, видел. И понимал, что ему сложно психологически. По сути, это была моя инициатива, чтобы он поехал в аренду, поиграл, почувствовал уверенность, а потом уже вернулся психологически более устойчивым. Рад за него, что он хорошо провел эту часть чемпионата. И хочу, чтобы он так же сыграл во второй части и летом вернулся в «Спартак». Причем в основу. На примере старшего Бакаева ясно, что это возможно.

Раньше Георгию не хватало уверенности и стабильности в игре. Молодому игроку непросто выходить и делать результат. Тем более что в тот период у него были переговоры с клубом по перезаключению контракта. Это, думаю, мешало ему серьезно раскрыться. Хотя отрезками давал понять, что потенциал у него есть. Не зря ведь Евгений Бушманов ставил его в основу молодежки, предпочитая Чалову, на тот момент лучшему снайперу чемпионата России. А сейчас у Мелкадзе столько же голов в первенстве, сколь у Чалова, — по пять. Причем форвард «Тамбова» провел на семь игр меньше и все свои мячи забил с игры.

— Он способен вытеснить из состава Понсе или Ларссона?

— Думаю, да. Всему свое время. В его возрасте формируется характер, умение играть под давлением, нагрузками. Этот период очень важен, чтобы игрок перетерпел и показал свой максимум.

— Летом ушли два ударных форварда, и продавливать оборону стало некому — ни Понсе, ни особенно Ларссон не обладают для этого достаточными габаритами. Для вас отсутствие такого футболиста стало неприятной неожиданностью, поскольку лишило одной из опций в атаке?

— Мы рассчитывали, что таким игроком будет в первую очередь Понсе. Да, он не так высок ростом, как тот же Зе Луиш, но достаточно хорош в силовой борьбе. В чемпионате Греции он забивал немало мячей головой, и у него неплохая скорость. Я смотрел его — и видел, что он обладает и скоростью, и мобильностью, и способностью создавать давление. Смотрите, у него в каждой игре есть моменты. Да, он не так много забил, но количество шансов у Понсе говорит о том, что он умеет открываться. Сейчас важно, как он проведет сборы. Игровые качества надо просто трансформировать в голы.

— Ларссон при вас казался инородным телом в «Спартаке». Но при Тедеско, начавшем использовать схему с двумя форвардами, он заиграл. Учитывая, что вы с двумя нападающими не играли, можно сказать, что он просто не попадал в ваши схемы и способен играть только одним из двух форвардов?

— Думаю, это не так. Каждому игроку, который приходит в новую команду, приезжает в новую страну и тем более делает это по ходу сезона, не просто сразу войти в игровой ритм. Тем более когда речь идет о молодом футболисте и непривычной для него схеме. В «Норчепинге» он играл в пять защитников и два нападающих — как у Тедеско. Эта схема ему более знакома, поэтому он быстро вписался в такую игру.

Я же брал его на две позиции — как центрального нападающего, так и флангового. При этом в последней из этих ролей он должен был действовать в роли инсайда, смещаясь в центр. Джордан приехал в начале августа и только адаптировался к тому футболу, который мне был нужен. Но определенные игры проводил неплохо и забил гол в Самаре, давал хорошие передачи, обострял игру. Давайте наберемся терпения — как и по Гусу Тилу, которого считаю квалифицированным футболистом.

— С голландцем ситуация, обратная Ларссону. При вас — три голевые передачи в первом матче в Грозном, затем победный мяч в Самаре. А при Тедеско — «0+0» и потеря места в стартовом составе.

— Вы правильно отметили — если Ларссон последнее время не играл в той позиции, которую я ему давал, то Тил, наоборот, выступал на позиции «десятки» и был привычен к такой модели игры, которую мы использовали. Поэтому он быстрее в нее вписался. А потом схема изменилась.

— Тил и Крал, по-вашему, в какой-то мере не дублируют друг друга по функционалу?

— Нет. Они разные футболисты по манере игры. При этом, если ставить их не в опорную зону, а одного левее и чуть глубже, а другого правее и ближе к атаке, допустим, «восьмеркой» и «десяткой», то они могут находить общий язык и играть в составе одновременно.

— У вас не вызывает вопросов покупка Крала за 12 миллионов евро, при том что полугодом ранее «Славия» приобрела его у «Теплице» за 900 тысяч?

— Не хочу обсуждать тему финансов. Это деньги главного учредителя, нашего президента клуба. Он принимает окончательное решение, сколько платить за игрока и сколько он будет зарабатывать. Я эти вопросы никогда, ни в одном клубе не обсуждал. Для меня самое важное — футбольные качества. Я видел его сильные и слабые стороны, и уверен, что при правильной работе он, как и другие молодые игроки, будет расти.

Может, на данный момент они еще не оправдали те надежды, которые на них возлагаются, но не забывайте, что им всем по 21-22 года. В матчах за сборную Чехии Крал доказывает свой уровень. Понсе выступает за олимпийскую сборную Аргентины, Ларссон — кандидат в первую сборную Швеции и т.д. Все это перспективные ребята.

— Чего нельзя сказать о Шюррле. С чем связываете метаморфозу, которая случилась с немцем?

— Трудно сказать. За то время, которое я с ним провел, Андре доказал, что он профессионал. Очень серьезно относится к себе, к тренировкам, к режиму питания. Думаю, в первую очередь на него повлияла болезнь, бронхит. А может, сказался и непростой период, который переживал клуб в целом.

— Не допускаете, что прав Владислав Радимов, и Шюррле — это второй Маркизио?

— Это игрок высокого качества. Он чемпион мира, ему нечего доказывать в плане того, на что он способен. Он просто должен выйти на свой уровень. Но это зависит и от игры всей команды.

— Сколько процентов от Кононова краснодарского образца мы увидели в «Спартаке»?

— В процентах говорить не готов. Но текучесть кадров повлияла на то, что команда не смогла быстрее воспринять мои установки.

— Поэтому в «Спартаке» вам и не удалось выстроить такую комбинационную игру, которая была у вас в «Краснодаре»?

— Именно как в «Краснодаре» — да. Из-за этого. У нас был очень напряженный август. Календарь выдался сложнейшим. И еврокубки, и серьезные соперники в чемпионате — те же ЦСКА и «Зенит». Команда менялась буквально каждые пять-шесть дней — одни люди уходили, другие приходили. Не скрою, мы опасались этого периода. И для таких перемен, происходивших на ходу, чемпионат в том месяце мы прошли удачно.

Выиграли три матча подряд, включая дерби. После Самары вообще делили первое место с еще рядом клубов, после поражения от «Зенита» ушли на перерыв для сборных на втором месте. Единственное, что огорчило всерьез — то, что не прошли «Брагу». И думаю, что это психологически повлияло на все, что произошло дальше.

Если бы у нас весь чемпионат был сплошной провал, я бы согласился со всей той критикой, которая раздавалась. Но август провальным никак не был! Тем более с учетом тех обстоятельств, в которых оказалась наша команда. После тех нагрузок, которые выпали на команду в том месяце, и после двух недель, когда почти все разъехались по сборным, я ожидал спада — хотя и не такого. Но был уверен, что из него выберемся. Тем более что видел, как серьезно работает и тренерский, и медицинский штаб.

— Какие собственные ошибки в этот период назовете?

— И в августе, и в сентябре мы играли по двум схемам — 4-2-3-1 и 4-3-3. Может, стоило оставить одну схему и в ее рамках работать. Чтобы у игроков, тем более новых, возникла привычка, и не нужно было все время перестраиваться. Возможно, допускал ошибки и в определении состава. Но называть фамилии не хочу, поскольку не привык перекладывать ответственность на футболистов.

— Хотя порой вас в этом упрекали. Как в случае с Александром Максименко после матча заключительного тура прошлого чемпионата с тем же «Оренбургом».

— Это еще один пример того, как при желании все можно передернуть и вырвать из контекста. Мне задали провокационный вопрос, в котором уже присутствовало утверждение, что ошибки Максименко повлияли на результат. То есть меня заведомо ставили в то положение, из которого невозможно выйти победителем.

— Как в известном анекдоте с вопросом: «Перестали ли вы пить коньяк по утрам?» Не ответишь ни «да», ни «нет».

— Именно так. И я сказал, что — да, ошибки были. И если они есть, то влияют на результат у любого игрока, не только у Максименко. Но я не обвинял его в поражении, что мне попытались приписать! И если бы у меня были не очень хорошие взаимоотношения с Максименко, если бы я не рассматривал его всерьез и перекладывал на него ответственность за невыход в групповую стадию Лиги Европы, то он точно не играл бы в следующем сезоне! А он, как вы видите, остался основным вратарем. И в целом ряде матчей выручал «Спартак».

— В последних контрольных матчах летней предсезонки у вас через раз играли Максименко и Ребров, но все-таки вы сделали выбор в пользу более молодого. Сомнения были?

— В первую очередь я исходил из оценки тренера вратарей. Мы серьезно обсуждали работу голкиперов, в том числе и по их умению читать и понимать всю нашу игру и быть ее частью. На тот период Максименко был готов лучше.

— Не раз в прессе проходила информация, что вы хотели взять в «Спартак» из «Арсенала» Левашова. Это правда?

— Нет.

— Раз уж мы заговорили о вратарях — что происходит с Селиховым?

— Невезение. Травма за травмой. Плюс неудачно была сделана операция, и пришлось ее переделывать. У многих футболистов бывают периоды, когда нужно потерпеть. Никому такого не пожелаешь. Надеюсь, в новом году черная полоса со здоровьем у него прекратится.

— История с Максименко опять же касается ваших взаимоотношений с прессой. Вы разочаровались в журналистах как таковых?

— Не могу сказать, что это разочарование. Просто я убедился в том, что бывают разные журналисты. И не всех представителей вашей профессии можно назвать этим словом, которое ко многому обязывает. В целом же я спокойно отношусь как к критике, нападкам, так и к хорошим отзывам. Сейчас время у нас такое, что многие стремятся обратить на себя внимание негативом. Если же я буду обращать внимание на такие вещи, это будет сказываться на мне и на работе. Поэтому не хочу воспринимать это близко к сердцу.

— Сейчас такое время, когда публичная составляющая в тренерской профессии становится почти такой же важной, как методическая и управленческая. Нужно уметь себя продавать! И Каррера блистательно чувствовал, что и когда надо говорить, чтобы понравиться публике. У вас есть ощущение, что восприятие в публичном пространстве сыграло для вас роковую роль?

— У меня лично — нет. Не знаю, как все выглядело со стороны. Возможно, у Карреры это получалось лучше. Но я как тренер больше склонен работать на футбольном поле, а не рассказывать об этом внешнему миру. Для меня более важна собственно игровая составляющая. И если что-то не получается, я больше думаю о том, как это исправить, чем о том, как преподнести происходящее журналистам. Тем более когда идут некорректные вопросы, на которые не хочу отвечать.

— Тем не менее, видя, какое давление в медиасфере на вас обрушивается, не было желания зимой или летом, допустим, взять краткосрочные курсы ораторского искусства, научиться манипулировать публикой?

— Считаю, что это неправильная постановка вопроса. И вообще, наше интервью, по-моему, переходит в какую-то неконструктивную плоскость.

— Я просто пытаюсь разобраться, что именно не сработало.

— Мне не кажется, что тренер должен постоянно разговаривать с журналистами и нравиться им. Если репортер меня оскорбляет, я в силу воспитания не буду делать то же самое — но уж точно не буду пытаться понравиться ему. Или не отвечу, или отвечу сухо.

— Кстати, манера общения Романцева с прессой в его самые звездные времена не нравился многим журналистам. Как и сэра Алекса Фергюсона.

— Если журналист задает вопросы по делу, по игре, я отвечал максимально подробно и уважительно. Но если в вопросе чувствовался подвох или неуважение, не говоря уже о большем, — мои ответы были совсем другими.

— Ваша спартаковская история заставила многих задуматься о глобальных, философских вопросах. Например, о том, что сейчас, чтобы руководить командой с широкой и агрессивной аудиторией, нужно быть не столько тренером, сколько мачо, альфа-самцом, вождем и харизматиком. А у корректного интеллигентного человека с тихим голосом шансов нет.

— Я так не думаю. Все равно считаю главным то, как тренер воздействует не на болельщиков или журналистов, а на футболистов. Как дает им возможность раскрыться. Как отдают всех себя на сто процентов игре не только физически, но и эмоционально. При этом тренер может быть разным — один спокойным, другой эмоциональным. Успешной тренерской модели поведения не существует.

Все зависит от того, как и во что команда играет. В моем понимании команда должна заводить трибуны, а не наоборот. И не тренер пресс-конференциями. Главное происходит не там, а на поле.

— У вас есть ощущение, что команда как в первом, так и во втором ее виде была за вас? Никого из игроков не подозреваете в том, что вас «сплавляли»?

— Не подозреваю. Если бы такие мысли были, то мне не надо было бы вообще работать. В моем понимании футбол строится в первую очередь на доверии. И не только футбол, но и жизнь. Если ты доверяешь людям, то вы делаете дело вместе. Если не доверяешь — этот игрок либо не будет играть, либо покинет команду.

У меня первый раз в карьере было так, что за 10 месяцев команда осталась без 17 человек. Это очень непросто. Когда я пришел, был один состав. Весной — уже другой. В новый сезон мы входили с третьим. А по его ходу появился четвертый. Создать единую команду с единым мышлением в таких обстоятельствах было очень непросто. Не снимаю с себя ответственности за то, что получилось. Но сразу же построить команду, которая будет постоянно побеждать, было сложно.

— До какой степени эти смены проходили под вашим контролем?

— Как я уже говорил, поменять команду было запланировано уже к моему приходу, и чем быстрее — тем лучше. Вы наверняка читали интервью Цорна, в котором он говорил: клубная политика такова, что нужно было продавать футболистов. И если появлялось предложение, то тут включались финансовые рычаги. Когда клубу было выгодно продать и заработать на игроке, я должен был придерживаться стратегии клуба. Но в любом случае мне давалась возможность принять решение — даю добро или нет.

— По тому же Фернанду в последний день трансферного окна вас спрашивали?

— По каждому игроку спрашивали. Но, когда вырисовывались очень большие суммы, я уже ничего не мог сказать. И, думаю, любой тренер на моем месте был бессилен что-либо сделать.

— Но в случае Луиза Адриану о большой сумме речи не шло.

— Здесь было в чистом виде решение самого Адриану. Но финансовая составляющая тоже была.

— Скинуть из платежки его большую зарплату?

— Да.

— Вы уже заранее четко понимали, что они оба уйдут?

— Нет, это для меня было неожиданно — как по одному, так и по-другому. Нужно было принимать быстрые решения. Но оба были заинтересованы в уходе.

— Потому Фернанду и играл в основе в начале сезона? Если бы вы знали, что уйдет — не играл бы?

— Да.

— Были ли люди, которых продавали без вашего ведома и добра?

— Нет. Я знаю, что такое клубный менеджмент, сам занимался им в «Севастополе». В моем представлении, тренер, приходя в команду, должен понимать, как развивается клуб. И даже когда происходят потери в составе и уходят игроки, которые тебе нужны, ты должен понимать, что это необходимо для клуба, для соблюдения финансового fair play, как в нашем случае. И работать с теми футболистами, которые у тебя есть, ожидая, что команду усилят новички. Сейчас таковы реалии. Это не 90-е, когда тренер сказал «нет», и игрок остался. Теперь это уже не пройдет.

— Но внутренне трудно было смириться с продажей тех же Зе Луиша или Фернанду?

— Конечно, непросто. Но я понимал, почему это происходит. У меня было достаточно работы с теми, кто остался, и я концентрировался на этом.

— Можно было провести аналогичную трансферную кампанию не посреди сезона, а в межсезонье?

— Все можно было. Но получилось так, как получилось. Не хочу это комментировать. Потому что вся клубная перестройка пошла как раз в этот период. Мы должны были разобраться во всем буквально на ходу.

— Я тогда еще писал, что это имеет все шансы лично по вам ударить.

— Я тоже не исключал этого. Тем более когда видел, что с приобретением на вход и на выход мы в силу разных причин не вписываемся. Тогда уже чувствовал, что будет непросто.

— После назначения Цорна вы почувствовали, что отношение к вам руководства клуба стало другим, чем прежде?

— Не буду обсуждать эту тему.

— Есть ли у вас претензии к тандемам менеджеров, с которыми работали — Измайлову и Родионову вначале, Михайлову и Цорну в конце?

— Претензий у меня нет ни к кому. В то время, что я провел в «Спартаке», клуб относился ко мне с поддержкой и пониманием. Возможно, случались рабочие моменты, когда мы с кем-то не так дружелюбно общались и работали, но это — не более чем рабочие моменты. Никогда нельзя добиться результата, иногда не давая возможности кому-то понять, что вещи делаются не так, как требуется.

— До конца ли вы находились в тесном контакте с Леонидом Федуном?

— Да, мы были на постоянной связи по телефону — и встречались регулярно. Он знал, что, как и почему происходило в тренировочном процессе и в играх. Проблем не было. И так происходило до конца.

— С его стороны были просьбы кого-нибудь поставить?

— Нет. Ни разу. Не знаю, как было с другими тренерами, но у меня — никогда.

— 19 тренерских смен в «Спартаке» за 16 лет! Это можно считать нормальным, в то время как в том же ЦСКА два тренера за этот же период работали по семь лет каждый?

— Тренеру нужна большая стабильность. Чтобы создать, ему требуется время. Но «Спартак» — особенный клуб, где тренеру дают его минимум. Оно будет, только если он будет постоянно занимать 1-2 места, как это на протяжении многих лет делал уважаемый мною Олег Иванович.

— Вы получили от «Спартака» какую-то компенсацию?

— Клуб выполнил все, что было на этот случай прописано в контракте.

— После отставки не почувствовали вокруг себя какую-то пустоту? Не ощутили, что были интересны большой группе людей не как Олег Кононов, а как главный тренер «Спартака»?

— Вообще нет. Наоборот, после отставки получил очень много звонков и сообщений в поддержку, с пониманием ситуации, в которой оказался.

— Правда ли, что позвонили, в частности, Жиго, Шюррле, Зелимхан Бакаев?

— Не хотел бы конкретизировать — все-таки звонки были личные. Но игроки «Спартака» среди звонивших были, и много. Огромное спасибо и им, и ветеранам красно-белых, и футболистам и руководителям других клубов, которые нашли время, чтобы со мной связаться.

— Олег Романцев с вами не связывался?

— После отставки — нет. Но он всегда поддерживал меня, и я видел это отношение в прессе. За что очень Олегу Ивановичу благодарен. Как и Никите Павловичу Симоняну.

— Старшего Бакаева считаете в какой-то мере своим личным проектом?

— Не могу так сказать. Просто так вышло, что по ходу той предсезонки мне предложили взять Зелимхана в аренду, я согласился — и дал ему возможность почувствовать свою силу. У Бакаева же возникло понимание, что он может расти. С первых же игр он начал хорошо себя проявлять — и дальше работал над собой. Так же и в «Спартаке» — Бакаев вернулся туда с изначальной целью расти.

— Удивило, что он попросил 10-й номер? Смелое решение для человека, только вернувшегося из аренды.

— В какой-то степени удивило. Но, понимая его характер и то, что тем самым он устанавливает перед собой определенную планку, я дал добро. Мне это понравилось.

— Как вам решение Доменико Тедеско перевести Бакаева в центр?

— А я в нескольких играх за «Арсенал» пробовал его в центре. И даже в последней для меня игре «Спартака» с «Оренбургом» также его туда переводил. Да, он может играть на позиции под нападающим, «десяткой» — так же, как и с флангов. Зелимхан способен и обыграть, и завершить, и отдать голевую передачу.

— По-вашему, Бакаев далеко пойдет?

— Надеюсь на это. Но надо продолжать работать над собой — в первую очередь психологически. Все ребята с Кавказа достаточно эмоциональны. И эти эмоции надо направлять в правильное русло. Это получается не всегда.

— У Аяза Гулиева с этим еще сложнее.

— Да, и он сам это понимает. Мы достаточно серьезно нацеливали его, чтобы он следил за собой. Посмотрим, что будет дальше.

— К еще одному выходцу с Кавказа, Резиуану Мирзову, по этой части претензий нет, зато более чем достаточно игровых. Многие считают, что для комбинационной игры, позиционных атак он не подходит. Играет с опущенной головой, не видит партнеров, пытается только обводить и раз за разом утыкается в соперников.

— В «Спартаке» не так легко адаптироваться с первых же матчей. Вспомните, какие игроки приходили в эту команду — как иностранцы, так и россияне. Послушайте, он отыграл всего три месяца, причем пришел в разгар сезона и еще не был функционально готов.

Поэтому надо подождать и посмотреть, как Мирзов отыграет в следующей части сезона — после того, как пройдет с командой полноценные сборы. И только после этого делать выводы. То, что он прошлым летом после очень сильного сезона в «Арсенале» попал в сборную России и даже сыграл за нее, то, что забивал в финале Кубка страны — все это не просто так. Надо дать футболисту возможность доказать, что он не зря попал в «Спартак», не ставить сразу на нем клеймо. Верю, что он себя еще проявит.

— Осенью и зимой широко обсуждалась тема Романа Еременко. Не жалеете, что послушали врачей и поверили, что у него хроническая травма? В «Ростове» в этом сезоне он пропустил только последние четыре матча. А в «Спартаке» человека с таким пасом на любое расстояние так и не появилось.

— В тот период наша медицинская служба сказала о том, что у него есть проблемы. При этом надо было перезаключать контракт с существенным увеличением зарплаты. Врачи не дали добро на это подписание. Я не мог взять на себя роль доктора и сказать: нет, мол, разрешаю, подписывайте. Везде сейчас принцип таков: приход игрока или продление контракта связаны не только с главным тренером.

— Правда, что в свое время вы хотели приобрести Еременко в «Краснодар»?

— Да. Отношусь к нему хорошо, и работалось мне с ним в «Спартаке» вполне нормально.

— Справились ли — по крайней мере, сейчас — с пережитым стрессом? В последних матчах многие отмечали, что на вас больно было смотреть.

— Не знаю, как смотрелся со стороны — когда нахожусь в работе, я слежу не за собой, а за игрой. Думаю, что предпринять в той или иной ситуации. Какое у меня при этом выражение лица и как это воспринимается кем-то другим, мне абсолютно безразлично.

Мне хотелось бы расставить некоторые акценты, которые в том числе и некоторые ваши коллеги в период моей работы в «Спартаке» вольно или невольно смещали. Известно, что, когда человек кому-то по тем или иным причинам не нравится, на него смотрят под определенным углом, пытаются приписать ему то, чего нет. Если во время игры он не кричит на футболистов, утверждают, что он не дает команде необходимые эмоции. Если, напротив, бегает вдоль бровки и бешено жестикулирует — сетуют, что он растрачивает энергию попусту, мучает своими криками игроков и не думает, как изменить игру.

— Да, мне это когда-то говорил о моменте своего первого приезда в Англию ваш израильский коллега Авраам Грант.

— А ко мне почему-то приклеили ярлык мягкого человека. С чем никогда не соглашусь ни я, ни футболисты, которые со мной работали. Разве это мягкость — когда для тебя просто не все на одно лицо, когда ты понимаешь, что у каждого есть свой характер, эмоции, психологические нюансы? Когда ты не пытаешься людей переделать и дать им свое мышление, а хочешь найти с каждым точки соприкосновения, чтобы он работал лучше?

— Знаменитый хоккеист Алексей Касатонов как-то сформулиовал мне принцип жестких советских тренеров: «Не можешь — научим, не хочешь — заставим». Заставлять — это не ваше?

— В моем понимании не надо никого заставлять. Я должен игроку объяснить, а он — это понять. И сделать на тренировке то, чего я от него требую. Если это означает «заставить» — хорошо, пусть будет так. Там нет прощения тому, кто делает то, что захочет. А перед игрой ты даешь установку. И если игрок ее не выполняет, ты не можешь никого заставить. Тогда выходит и играет другой.

Я человек не мягкий, а требовательный. Но при этом позитивный. И футбол всегда стремился тоже ставить позитивный, атакующий. Когда-то выбрал путь, который сложен, но творчески интересен — делать игру, и только через нее стремиться к результату. Так же стремился работать и в «Спартаке». Но сейчас такой период, когда тренеру дают мало времени для творчества. Ему нужно любыми способами добиться результата.

«Спартак» — такой клуб, который всегда добивался результата через игру. И сам я в своей карьере, в каждом клубе подходил — и буду подходить в дальнейшем — к футболу именно так. Конечно, ты должен в чем-то меняться, улучшать свою работу во всех аспектах. И этот анализ сейчас происходит, и изменения будут.

— В чем?

— Не могу вам сказать, это личное. Но своему отношению к футболу, к тому, каким путем в нем идти и добиваться успеха, в главном не изменю никогда. Возможно, буду менее откровенен...

— Догадываюсь, о чем вы. На первой пресс-конференции в «Спартаке» вы сказали, что хотите, чтобы ваш «Спартак» играл так, как при Бескове и Романцеве.

— При этом добавил, что с учетом нашего времени. Это что значит? Конечно же, футбол меняется, эволюционирует. Сейчас он быстрее, насыщен прессингом, давлением. Но при этом я хотел бы видеть суть игры, которая была при Бескове и Романцеве — в средний и короткий пас. И футболисты должны понимать, что есть стиль игры, который отличает их от других клубов.

— Вас удивило, что болельщики восприняли это упрощенно — как обещание играть как при Бескове? Многие считают, что это по вам в итоге и срикошетило. Если бы не говорили ничего подобного, не было бы завышенных ожиданий.

— Возможно, они восприняли мои слова именно так. Как вы верно заметили — упрощенно. Но вся моя карьера до «Спартака» сводилась именно к такому футболу! Я всегда подчеркивал и сейчас подчеркну, что вырос на нем! И хотел то, что делал всю свою тренерскую жизнь, перенести в «Спартак». Что в этом плохого? Где тут популизм, в котором меня упрекали? Если бы я в своих предыдущих клубах, как любят выражаться журналисты, ставил «автобус» или делал акцент на длинные передачи, меня можно было бы в этом заподозрить. Но все же видели, во что мои команды играли раньше.

— И, более того, вы еще в бытность главным тренером «Краснодара» говорили мне в интервью, что выросли на футболе Гаврилова и Черенкова.

— Это действительно мой футбол. И он останется моим. Более того, не могу сказать, что перенести его в «Спартак» мне совсем не удалось. У нас были матчи, где мы достаточно хорошо играли.

— Прямо целые матчи — все-таки только прошлой зимой на турнире в Катаре.

— И в чемпионате были отдельные игры, эпизоды, таймы. Возможно, вы этого не видели, но у меня было четкое впечатление, что команда меняется, и она хочет так играть. Мы начинали атаки от вратаря, в связи с чем Максименко начал серьезно смотреться в плане точности игры ногами. Пока многие команды упрощали игру, мы, напротив, начинали ее от вратаря. Не хватало точности исполнения, но то, что «Спартак» стремился так играть, факт очевидный. Если бы еще подкрепление результатом...

— Не жалеете о той своей искренности по части слов о футболе Бескова?

— Абсолютно нет. Я никакой не их заложник. И сказал лишь то, что действительно думаю. Такие слова — это ведь и определенная планка для команды, к которой надо тянуться. И для меня самого. Я старался этому следовать. А требовательность со стороны болельщиков есть всегда — сказал ты им что-то или нет. Отношусь к этому нормально.

— Еще один якобы ваш тезис, который уже в интервью всячески опровергал ваш помощник Сергей Кузнецов, — вы якобы заявили, что поставите фирменный спартаковский футбол за четыре месяца.

— Рассказываю, как было дело. Я выступал на конференции детских тренеров, и меня спросили — не применительно к «Спартаку», а вообще — за сколько ставится атакующая комбинационная игра. В ответ я привел цитату Пепа Гвардьолы, который сказал, что первые четыре месяца вообще говорить не о чем, а эти самые четыре — тот срок, когда уже что-то может начинать вырисовываться.

Но только при соблюдении важнейшего условия — одного и того же состава, к тому же приспособленного к такой игре. Вот что главное, о чем никогда не вспоминали люди, которые обвиняли меня в таком обещании, которого я не давал! Вспомните и нашу с вами беседу в конце прошлого года: и тогда подчеркнул, что четыре месяца — это именно минимум.

— За время вашего пребывания в «Спартаке» для меня есть две глобальные загадки. Первая. Вы начали с трех побед с общим счетом 8:2, продолжили отличным турниром в Катаре с тем самым футболом. В марте такой игры не было, но результат был неплох. Первые семь игр — пять побед при двух ничьих. А потом проиграли дерби с ЦСКА, которое должны были выигрывать в первом тайме — и враз «посыпались». Что это было?

— Не могу объяснить. Сыграли роль трамы — Селихова, Жиго, Кутепова, Рассказова. По тому матчу с ЦСКА даже Акинфеев говорил, что «Спартак» играл лучше, и им повезло. Потом проиграли 1:2 «Ростову», когда у нас было достаточно моментов, и арбитра наказали за то, что в концовке не дал стопроцентный пенальти на Мелкадзе. Любой из двух этих матчей мы могли не проиграть. А потом уже был провал в Туле...

— Вы тогда попробовали Айртона справа. Это был неудачный эксперимент?

— Думаю, да. Всю защиту тогда перестроили: Комбаров слева, Айртон справа, в центре из-за травм Жиго и Кутепова дебютировал Гапонов, который провел очень хорошую концовку сезона. И потом мы играли неплохо, за исключением матча последнего тура с «Оренбургом».

— Кстати, сейчас с «Ростовом» вас удивило решение Тедеско сдвинуть Крала назад, а не поставить в оборону Гапонова?

— Не обсуждаю решения тренера. Но, думаю, Тедеско исходил из того, что ранее Крал играл на этой позиции.

— Вернемся ко второй загадке. Уже в новом сезоне после закупки нового состава все вроде пошло на лад. Три победы в чемпионате — «Терек», ЦСКА, «Крылья». Две победы над «Туном», пусть и нервные. Поражения от «Браги» и «Зенита» не были ужасными по содержанию, команда тогда просто «наелась». Но что случилось за время сентябрьского перерыва на матчи сборных?

— Мы не выходили на поле с той заряженностью, которая была в августовских играх. Это было сочетание психологической (прежде всего, после вылета от «Браги») и физической составляющих. Пока был перерыв на сборные, у нас тренировалось 8-10 человек.

Только приехал Крал — и, исходя из его успешной игры за сборную, я сразу поставил его в стартовый состав. А он только начал адаптироваться, провел буквально одну тренировку. Плюс, как я уже говорил, наверное, стоило использовать не две, а одну схему. Мы проигрывали с разницей в один мяч, играли с преимуществом и по моментам, и по ТТД. Но против нас команды действовали от обороны и пользовались нашими ошибками.

— Сколько времени вам потребовалось бы для того, чтобы поставить желаемую игру тому составу, который сформировался к концу летнего трансферного окна?

— Если бы я начал рассуждать такими категориями, это выглядело бы несерьезно. В любом случае могу сказать, что процентов на 70-80 команда укомплектовалась. Да, еще нужны определенные изменения, которые должны ее усилить. Но было бы уже намного легче работать с этим составом, этими игроками, зная, что они никуда не уйдут. Процесс пошел бы быстрее.

— Как вы отнеслись к назначению Тедеско в качестве вашего преемника?

— Не обсуждаю подобных тем — и никогда не буду.

— «Спартак» — в трех очках от зоны стыков и в четырех — от прямого вылета. Есть ли основания его опасаться?

— Абсолютно нет. Те же три очка — до шестого места. Надо смотреть вверх таблицы, а не вниз. Верю в то, что ребята будут дальше развиваться. Они молодые, перспективные и, верю, справятся.

— Правильный ли, по-вашему, выбран путь с явным акцентом на молодых футболистов?

— С точки зрения перспективы — правильный. Сейчас клуб должен смотреть на финансовую составляющую и, покупая футболистов, понимать, что в дальнейшем должен его как минимум без потерь продать. В этом плане сейчас у «Спартака» идет выравнивание ситуации.

— В одном из разговоров не для печати — сейчас уже нет смысла этого скрывать — вы говорили мне, что считаете Наиля Умярова будущим капитаном «Спартака». Не просто игроком, а капитаном! Но при этом в стартовый состав его почти не ставили. Пришел Тедеско — и начал ставить постоянно. Вы же предпочитали Гулиева.

— Все зависит как от работы на тренировках, так и от состояния игрока на конкретный период. По работе, отдаче проблем не было. Но имелись микротравмы, недовосстановление. Я видел его основным футболистом, который может конкурировать с любым игроком средней линии, будь то Зобнин, Гулиев или пришедший Крал.

Но к молодым игрокам, считаю, нужно относиться очень осторожно. Ни в коем случае не дать им физически или психологически переутомиться. В 18-20 лет очень легко потерять футболиста. У них еще нет той функциональной и эмоционально-психологической базы, которая может долго держаться. Она только формируется.

Я постоянно подходил к Умярову и говорил о том, что его время еще придет. Частичное игровое время ему давал. А тому, что Тедеско доверил ему больше, я только рад. Значит, на этот период он уже был готов играть.

— Почему вы видите Наиля именно капитаном?

— Он хорошо работает и не просто полностью отдает себя тренировочному процессу, но и в свои 19 лет требует и от партнеров полной концентрации внимания. Это сразу же привлекает внимание тренера. Когда они зимой пришли с Глушенковым, я их взял на сборы просто посмотреть. Но именно этим качеством он произвел на меня сильное первое впечатление. Такое отношение к тренировкам и к каждому эпизоду очень приятно. Время показывает, что это впечатление было правильным.

Чтобы прибавили тот же Глушенков или Игнатов, нужно время. Конечно, им нужно играть, чтобы двигаться вперед. Думаю, многое зависит от них, от их понимания, что их время еще не пришло. Надо зарабатывать его в тех матчах, которые им дают в ФНЛ. Должна быть большая работа над собой. И когда тебе в игре за основу дают даже две или пять минут, ты должен чем-то заставить тренера почувствовать, что растешь.

— В начале сезона «Спартак» забивал много голов со стандартов, благодаря чему Жиго даже стал его лучшим снайпером. При Тедеско — ноль голов с угловых и штрафных в семи матчах, несмотря на 38 корнеров. Этому может быть логическое объяснение?

— Мы работали над стандартными положениями. Не знаю, как команда тренируется сейчас, поэтому не имею права судить. Прежде — и так же было в начале моего пребывания в «Спартаке» — команда за день до домашнего матча заезжала на сбор в пятизвездный отель на Ленинградском шоссе, минутах в 30-40 езды от стадиона с учетом пробок.

Но я изменил эту практику, и мы стали заезжать в маленький частный трехзвездный отель в четырех минутах от стадиона. Это, может быть, снизило уровень комфорта, зато прямо утром в дни игр была тренировка, посвященная стандартам. Возможно, такая концентрация на этом компоненте позволила нам добиться прогресса.

— При Тедеско у «Спартака» достаточно сильно вырос показатель xG, но в голы и результат это не воплотилось. Насколько серьезно вы относитесь к этому модному индексу ожидаемых голов?

— Цифры могут показывать одно, а игра и счет — совсем другое. Визуально всегда видно, в какой футбол играет команда. Эти показатели дают определенную пищу для размышлений, но не нужно придавать им сверхъестественное значение. Я смотрю ограниченное их число.

— Задам вопрос в лоб: на ваш взгляд, xG — надуманная или реально важная вещь?

— Для меня как тренера — надуманная. Они больше интересуют журналистов. Сейчас обсчитывается все, и даже противоположные теории можно одинаково убедительно обосновать этими цифрами. Лично для меня важны другие показатели — в частности, количество передач, в том числе точных, интенсивность и скорость работы футболистов на протяжении всей игры; число спринтов и рывков.

— Год назад спрашивал вас, не было ли идеи позвать в тренерский штаб популярнейшего среди болельщиков «Спартака» Андрея Тихонова, у которого уже есть приличный опыт работы главным тренером. Вы ответили, что он и есть главный тренер. Сейчас не сожалеете, что не усилили им вашу команду?

— Андрей — замечательный человек и тренер. У нас с ним прекрасные отношения, и уверен, что скоро он возглавит хороший клуб и будет добиваться с ним результата. Повторяю: он — уже главный тренер. А в «Краснодаре» мы вместе работали прекрасно, но это было другое время. Мне нравится, что он хочет строить игру. Где-то это получалось, где-то нет, но такое стремление было видно сразу.

— Долгое время казалось, что одним из воплощений спартаковского футбола на поле должен стать Джано. Что помешало ему выйти на новый уровень? Талант-то большой. Был.

— Полагаю, у него многое еще впереди. У него сохранились очень хорошие качества как у игрока атаки, и я видел, как он работал в этот период. Он очень хотел доказать, что хорош! И Джано еще совсем не стар — ему всего 27 лет. Он рано начал играть, потом получил серьезную травму. У меня есть такое наблюдение — футболисты из России и ближнего зарубежья позже взрослеют, набираются опыта, начинают задумываться, что годы уходят и надо с собой что-то делать. И лишь после 27-28 к ним приходит новый уровень понимания, как надо работать, и они начинают раскрываться в полной мере. Думаю, Джано — один из таких. Он очень любит футбол. Не знаю, в какой команде, но, думаю, он еще себя покажет.

— Но вы ожидали от него большего? Вашему-то стилю он соответствует.

— Конечно, я ожидал, что Джано будет той «десяткой», которая принесет пользу команде. Но я видел у него изменения в плане работы над собой, и они должны дать плоды.

— Да, особенно в известной «бодаловке» с Мельгарехо.

— Это футбол, в нем все может быть. По этому эпизоду нельзя судить, что в коллективе происходит что-то не то. Тем более что в тот момент команда проигрывала «Зениту», играя в большинстве, на поле была нервозная обстановка. Насколько слышал, они оба извинились перед командой, пожали друг другу руки. Главное — не сам эпизод, а чем он закончился.

— При вас на тренировках Джано и Мельгарехо чем-то подобным отличались?

— Нет.

— Вы приняли «Спартак» на 9-м месте и на нем же спустя 11 месяцев отдали. Какие выводы это позволяет сделать?

— Это журналистское сравнение. В нем не учитываются те изменения, которые происходили за это время в нашем составе. В любом случае, разговаривая в начале нынешнего сезона вместе с руководством с болельщиками, я подчеркивал, что команда новая, и ждать сиюминутных результатов от нее не стоит. Ничего не бывает в одно мгновение. Тогда они отнеслись к этим словам с пониманием. Даже после «Тамбова». Но...

Что касается тренерских отставок — кто мог представить в конце прошлого сезона, когда «Тоттенхэм» вышел в финал Лиги чемпионов, что через несколько месяцев Почеттино проиграет 2:7 «Баварии», и его уволят? И что также уволят из мюнхенского клуба Ковача, тренера-победителя этого самого матча? Раньше давали больше времени, чтобы сделать команду, сейчас все очень завязано на текущем результате. Поэтому настраивать себя нужно на то, что с глобальным изменением всего футбола и отношения к нему будет именно так. К этому надо быть готовым. Футбол сейчас — это и политика, и взаимоотношения с болельщиками, фанатами. Со всеми надо искать общий язык. Но, повторяю, не теряя при этом себя.

— Готовы ли вы уже к новой тренерской работе?

— Конечно, готов.

— В другие клубы и страны набираться опыта куда-то поедете?

— Все зависит от договоренностей, в процессе достижения которых сейчас как раз нахожусь. Речь идет о пятерке топ-чемпионатов и Голландии. Всегда езжу по клубам, которые в большей степени подходят моему видению игры, присутствую на тренировках и играх, разговариваю с тренерами, смотрю молодежные составы. В больших клубах проще, там под стиль и видение футбола можно целенаправленно подобрать игроков. Но мало кто может себе это позволить.

— Как бы вы сформулировали главные уроки своего пребывания в «Спартаке»?

— Во-первых, я продолжаю верить в ту работу, которую начинал, делаю и буду делать. Не отступлюсь от того, как вижу футбол. Да, может, иначе буду смотреть на некоторые вещи в нем, с которыми раньше категорически не соглашался. У меня есть направление, но его нужно модернизировать под достижение результата. Еще один урок заключается в том, что футбол — это не только борьба на поле. Сейчас появилось очень много внефутбольных составляющих. И мне придется их учитывать. Над этим тоже нужно будет работать.

В «Спартаке» было очень интересно работать. Я навсегда сохраню благодарность ко многим людям в нем — игрокам, тренерам, руководителям, персоналу команды, работникам базы в Тарасовке и «Открытие Арены», которые мне всегда помогали. Но надо понимать, что вся жизнь не может складываться только из радужных впечатлений, в ней бывает и белое, и черное. Я получил большой опыт, и он со мной останется.

Повторяю: абсолютно не считаю, что у меня что-то кардинально не получилось. Допускаю, что это в моем воображении, а другие видят иное. Потому что люди смотрят на футбол только через призму результата. Я пришел в «Спартак» в очень тяжелое для него во всех аспектах время и сделал ту работу, которую считал необходимой. Сделал, не изменяя себе.

• Источник: «СЭ»
• Материал добавил: Ш@ХТЁР

оставлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи!