В ДЕТСТВЕ КУЗНЕЦОВ ИГРАЛ В ФУТБОЛ С ЦЫМБАЛАРЕМ

— В Венгрию вы переехали классе в третьем?

— Да, где-то так, в девять лет. В венгерскую школу пошел после восьмого класса, а до этого учился в русской — при посольстве России. Моими одноклассниками были хоккеист Сергей Мыльников-младший, сын знаменитого вратаря, и сын хоккейного тренера Сергея Орешкина Дима.

Один парень из той школы переехал в Москву и стал сумасшедшим болельщиком ЦСКА. Ездит на все выезды. Организовал группу и на каждой игре ЦСКА вывешивает венгерский флаг.

— Футболом в Будапеште сразу занялись в «Ференцвароше»?

— Да, причем с ребятами, которые были на три года меня старше — группы моего возраста еще не было. Я учил венгерский по книгам и словарям, но все равно было тяжело: если кто-то завидовал, били меня тем, что я русский. Обзывали. Зато я закалялся с самого детства.

Самое смешное: вчера я пришел на тренировку старшего сына, а его тренер мне сказал: «Я с тобой в паре работал в школе «Ференцвароша»!» Я в шоке: столько времени прошло, почти тридцать лет, — а он запомнил.

— В 1994-м ваш отец недолго играл за «КАМАЗ». Вы тоже переезжали из Будапешта в Набережные Челны?

— Месяца на три, с весны по лето. Я был еще маленький, но много времени проводил с молодыми игроками «КАМАЗа» Варламовым и Нигматуллиным: у них же вся команда жила в одном подъезде.

Четверик тогда позвал в «КАМАЗ» кроме моего отца еще несколько одесситов, но возникли разногласия из-за подъемных. Команда шла достаточно высоко, но папа не захотел, чтоб его дурили, и вернулся в «Ференцварош».

— Как раз к игре с ЦСКА в Кубке Кубков.

— Отец тогда не сыграл (видимо, из-за травмы), но я сидел на стадионе. Абонемента не имел, просто в «Ференцвароше» меня знали все, в том числе охранники, я же почти все время проводил на стадионе — вот и прошел на стадион. После победы 7:6 по пенальти был большой праздник

— Ваш отец теперь скаут «Ференцвароша»?

— По Восточной Европе. Привел в клуб грузинского защитника Двали и украинских полузащитников Харатина, Зубкова и Петряка (он сейчас ушел к конкурентам, в «Видеотон»). Папа как представитель старой школы любит сам съездить и просмотреть игроков, а программами вроде Instat и Wyscout особо не пользуется.

— Как познакомились с Цымбаларем и Никифоровым?

— Они играли с отцом за «Черноморец», потом мы приезжали к ним в гостиницу, когда они выступали за сборную в Будапеште в 1993-м, а после чемпионата мира-1994 оба отдыхали на нашей одесской даче. Там собиралось очень много народу. Начинали дни с игры в футбол. По утрам Илье было немного тяжело, бегать он не хотел, поэтому юморил, отвлекал соперников шутками.

Кстати, Марина, сестра жены Цымбаларя, вышла замуж за Гену Нижегородова — недавно они переехали из Одессы в Германию за старшим сыном, которого взяли в «Байер».

— Как вы в восемнадцать лет очутились в «Йокерите»?

— Меня заметили в матчах за юниорскую сборную Украины в Польше и Франции. Не то чтобы я мечтал играть в Финляндии, просто «Йокерит» был дочерним клубом английского «Чарльтона» и мог стать хорошим трамплином. Например, албанский финн Шефки Куки после «Йокерита» лет восемь играл в Англии.

Еще интересно, что иногда мы играли в футбол и хоккей с ХК «Йокерит», за который тогда выступали Дмитрий Квартальнов и Ян Бенда. Но все-таки в Финляндии мне было тяжело: не хватало солнца и игровой практики.

«БАКАЕВ ЕЩЕ ГОД НАЗАД ИГРАЛ У НАС НА ПОЗИЦИИ ДЕСЯТКИ»

— Как в тульский «Арсенал» попал Зелимхан Бакаев?

— После первого сбора мы поняли, что нужно усиливаться. Денег на покупки не было, и Олег Георгиевич благодаря знакомству с Наилем Измайловым договорился, что, раз Бакаев не играет за «Спартак», лучше забрать его в Тулу. Прошлые тренеры «Спартака» на него не рассчитывали, а у нас он бы развивался. Также арендовали Мирзова, которого Кононов знал по «Ахмату». Ткачева оставили благодаря тому, что были знакомы по «Севастополю».

У нас сразу сложилась дружеская атмосфера, монолитный коллектив, и после тренировок игроки атакующей группы с удовольствием оставались со мной работать над завершением, над слабыми сторонами: игра головой, открывания, насыщения зон, синхронизация футболистов на поле.

Бакаев с горящими глазами поглощал все, что слышал от тренеров, и все выполнял. Сначала торопился, хотел больше, чем получалось, но в итоге здорово начал сезон, забил «Ахмату» — это придало ему уверенности. Осенью — еще четыре-пять голов.

— В «Спартаке» тоже дополнительно работали с игроками?

— Конечно. Я работал в Тарасовке с девяти утра до пяти вечера. Высокооплачиваемые звезды тоже иногда вели себя как дети, капризничали, тревожились — нужно было к каждому находить подход, проявлять себя психологом, много со всеми общаться.

— На вас давило то, что во время матчей болельщики поддерживали Карреру?

— Конечно, было неприятно. Ребята знали: это не просто так все делалось. Это давило не только на тренеров, но и на футболистов. Сбивало их. Представьте, есть пятнадцать клубов, которые хотят нас обыграть, есть их болельщики — а наши болельщики должны были гнать игроков вперед, быть с командой одной семьей…

И Олег Георгиевич, и Наиль Камильевич, и мы всей командой встречались с болельщиками. Были закрытые встречи с лидерами фанатских движений. Мы общались, отвечали на вопросы, пытались стать одним целым.

Летом, когда состав обновился, новым молодым ребятам для адаптации была особенно важна поддержка болельщиков. Конечно, ребята очень сильно переживали, когда что-то не получалось и на трибунах происходило такое.

— После вашего ухода Джордан Ларссон сделал два дубля подряд. Чего ему раньше не хватало?

— При мне он тоже забил «Краснодару». До этого — «Крыльям». То, что сейчас он забил четыре мяча, — это результат работы, которую мы делали в начале сезона. После первых матчей на него было много негативной реакции журналистов и болельщиков, но Георгич его защищал, потому что мы видели его задатки и то, как он трудится.

Понятно, что это не готовая звезда: у него были только успешные полгода в Швеции, когда он забил одиннадцать мячей. Мы много работали с ним индивидуально. И с ним, и с Гусом Тилем, и с Ромой Зобниным. Например, над тем, что не всегда надо бить на силу — можно и на исполнение. Приводил им в пример Лэмпарда, который часто забивал щекой под штангу.

Конкретно Джордану я говорил: не жди мяч на дальней штанге, ищи активную позицию, смещайся, быстрее иди на мяч. Его голы в последних матчах — это наши с ним наработки, благодарность за труд, который он проделал после переезда в Москву. Мы с Джорданом сохранили отличные отношения и до сих пор переписываемся.

— Почему с Шюррле получилось наоборот? Ярко начал, а осенью сник.

— Он заиграл с листа за счет опыта. После матча с ЦСКА приболел, но хотел играть даже с кашлем, чтобы помочь команде, и это сказалось на его функциональном состоянии. Он не мог выжимать из себя максимум, а в сегодняшнем футболе нужно выжимать 110 процентов. Сейчас он выздоровел и, уверен, себя еще проявит.

— Тедеско перевел Бакаева в центр, и тот заиграл еще лучше. Почему вы так не делали?

— Он еще год назад играл у нас в «Арсенале» на месте десятки, хотя сейчас все рассказывают, что Тедеско раскрыл его в этой позиции. Ничего подобного. Мы и на сборах пробовали его в роли десятки, просто Олег Георгиевич, пообщавшись с Зелимханом, возможно, не посчитал нужным уводить его с фланга, где он долго играл.

Больше скажу: я планировал поставить Зелимхана десяткой на матч с «Краснодаром», но в день игры узнал, что он не выйдет из-за травмы приводящей мышцы.

— Кононов говорил, что видит Умярова будущим капитаном «Спартака». Почему Наиль в августе–сентябре почти не играл?

— Наиль был близок к составу, мы наигрывали его еще в конце прошлого сезона, он выходил в основе, но в сборной получил травму, после чего лечился почти месяц. Это сказалось на его продвижении в основу.

Умяров и Глушенков брались во вторую команду, но мы взяли их на сбор в Катар и увидели большой потенциал. Олег Георгиевич много работал с Наилем по позиции. Объяснял, как правильно располагаться. Давал ему и Максиму отцовскую заботу. Мы переживали за них в матчах «Спартака-2». Очень трепетно к ним относились. Глушенков тоже приблизился к составу, выходил в премьер-лиге, но в матче за вторую команду травмировался и выбыл на месяц.

— После четырех побед в августе казалось, что игра «Спартака» наладилась. Почему все испортилось?

— Трудно назвать одну причину, почему в сентябре все завалилось. К сожалению, произошел спад — такой же в октябре случился у ЦСКА. Чтобы избегать спадов, нужна сильная обойма, топовые игроки, а «Спартак» очень сильно обновился: почти все новые ребята пришли в августе. Наверно, клубу стоило объяснить болельщикам, что когда вливается большая группа перспективной молодежи, нужно время на строительство: без неудач оно не обходится.

— С какими эмоциями вы работали неделю после ухода Кононова?

— Волновался только в день игры с «Краснодаром». Было тяжело, потому что мы переживали уход Олега Георгиевича. С другой стороны, нужно было переключить ребят на предстоящую игру. Думаю, мы достойно справились. В матче с «Краснодаром» имели шансы сыграть положительно.

БИЛЬЯРД С БАРАНОВЫМ, СУДЬБА ДАНИШЕВСКОГО И ДРУГАЯ ПЛАНЕТА

— Как вы в девятнадцать лет попали на просмотр в «Спартак»?

— Селекционеры увидели меня в матчах за сборные, узнали, что я сын футболиста, — и позвали. Я прожил в Тарасовке два-три месяца. Когда приехал, Романцев занимался сборной, и командой руководил Грозный. Потом Олег Иванович вернулся, и было видно, что у него куча проблем — он крайне редко с кем-то разговаривал.

— Чем запомнились его тренировки?

— Его любимое упражнение — держание мяча. Молодых — меня, Данишевского, Павленко, Монахова, Мжаванадзе — обычно бросали под танки: нужно было отбирать мяч у Титова, Булатова и других.

По выходным нас подключали к играм тренерского и административного составов. Кебе и других иностранцев Грозный отдавал в другую команду, а себе брал меня, Павленко, Сонина. Когда кто-то жестко играл, Грозный восклицал: «О, наша школа — советская!»

Я сыграл за «Спартак» два товарищеских матча — с «Сатурном» и «Ростсельмашем». В клубе было много нападающих — Ирисметов, Маркао, Робсон, Ловчев, Сонин, еще и Бесчастных вернулся — поэтому на одну игру меня даже поставили правым хавом.

— Как проводили время в Тарасовке?

— Вася Баранов любил со мной в бильярд играть. Еще он рубился на деньги с Филимоновым и Ананко. Баранов любил подначивать молодежь. Когда мы промахивались на тренировках, он спрашивал Романцева: «Вы их по объявлению набрали?»

— Вы могли остаться в «Спартаке»?

— Все шло к тому, что заключу контракт. Нам с Монаховым даже арендовали квартиру в Сокольниках. Я привез из Будапешта вещи, поехал в клуб, но в итоге контракты подписали все молодые, кроме меня. У меня же не было агента, я, можно сказать, был парнем со стороны.

Пришел в Тарасовке к Олегу Ивановичу, но он ничего не объяснил. Наверно, даже не знал, кто я такой.

— С Монаховым и Данишевским вы потом снова встретились.

— В 2014 году вместе заканчивали в «Севастополе». Знакомые рассказывали, что Данишевский пытался устроиться на работу в Москве, но — тяжело, не получилось. Вроде он вернулся в Севастополь, где работает детским тренером — в филиале спартаковской академии. А Монахов до сих пор играет в Симферополе, хотя у него, как и у меня, больное колено.

— Срыв контракта со «Спартаком» стал шоком?

— Конечно. «Спартак» тогда был другой планетой, космосом. Самое обидное — никто не объяснил причину, по которой от меня в последний момент отказались. Наверно, тогда я и поставил цель вернуться в «Спартак». Хотел игроком. Получилось — тренером.

РУМЫНИЯ, ПРИДНЕСТРОВЬЕ, БЕЛОРУССИЯ, ЛИТВА, УКРАИНА

— Как вас занесло в Румынию?

— Я вернулся в «Ференцварош», подключался к основе, но из-за неудачных результатов пришел новый тренер, который пытался сделать из меня центрального защитника. Я — ни в какую.

В сильные венгерские клубы не отпускали, и случайно возник вариант с румынской «Орадей» — это недалеко от Венгрии. Ее президентом был Мариус Визер, который сейчас возглавляет Международную федерацию дзюдо. Мы играли в первой румынской лиге, но на бетонном, довоенном стадионе всегда собирался аншлаг.

Потом я поехал в «Гомель», где играл с Димой Карсаковым, очень умным полузащитником. Он рассказывал, как обыгрывал «Барсу» в составе ЦСКА. Мы стали чемпионами, я забил семь мячей, и работавший тогда в Беларуси Леонид Кучук позвал меня с собой в «Шериф».

— Почему там не получилось?

— Сначала все было отлично. В первый год забил во всех турнирах голов двадцать, но после зимнего отпуска услышал: «Сдавай форму с девятым номером». — «Почему? Вы же меня на пять лет подписали». — «Чемпионат мы уже выиграли — распродаем всех, кого можно. Ищи себе клуб». Тренироваться мне запретили, и я играл в первенстве Одессы за команду Ивана Гецко. Потом устроился в «Ворсклу», но ее бросил спонсор, «Нафтогаз», и денег не стало.

— Почему «Шериф» от вас отказался?

— До сих пор не знаю. Потом кто-то говорил, что в «Шериф» приехал сын Кучука, нападающий, и ему дали мой девятый номер, но это просто разговоры. Судиться с «Шерифом» было бессмысленно, потому что владелец клуба Виктор Гушан контролировал все Приднестровье.

За меня просили тысяч двести евро, выкупить меня никто не мог, и я ездил по арендам. В «Кареде» стал лучшим бомбардиром чемпионата Литвы, а потом оказался в «Носте».

— Ощущения от первой лиги?

— Больше всего запомнилось путешествие в Хабаровск. Вылетели из Орска на «тушке», дозаправились в Братске и прибыли в Хабаровск за два часа до игры. Нас закрыли в штрафной, безбожно утюжили, но наш вратарь творил невероятные вещи. Мы один раз сбегали в атаку — 1:0. Забил, кстати, Вова Зеленовский, который сейчас тренер по физподготовке в «Спартаке-2». Потом я сбегал и забил — 2:0. В конце — третий. Крупно выиграли, хотя могли пропустить голов десять.

Новотроицк — маленький город с двумя заводами, металлургическим и бетонным. Семак и Жевнов были в шоке, когда приехали туда с ФК «Москва». Спросили: «Как тут можно играть? Жарко, воздуха нет, выхлопы от заводов». Я, кстати, мог уйти в «Москву», но «Носта» не согласилась и только в конце трансферного периода сжалилась и отпустила в «Карпаты», к Кононову.

— Чем он отличался от ваших предыдущих тренеров?

— В «Карпатах» Георгич прославился тем, что группе неизвестных ребят, не обладая большим бюджетом, поставил интересную атакующую игру. Я перешел в «Карпаты» только из-за него. Его отношение ко мне полностью отличалось от того, что было в «Носте»: он сказал, что рассчитывает на меня, и верит, что я могу выйти на высокий уровень.

— Как учили украинский во Львове?

— До «Карпат» я с ним не сталкивался, но раз приехал — должен с уважением относиться к обществу, в которое попал. Болельщики просили, чтобы мы говорили по-украински, и на сборах я учил язык, читая книги про казаков, Запорожскую Сечь, гетманов, атаманов. Сначала западно-украинские игроки посмеивались над моим произношением, но со временем я стал нормально объясняться.

— В «Аланию» уехали из-за драки с форвардом «Карпат» Батистой?

— Да нет, такие моменты часто бывают в мужских коллективах, особенно на сборах. Больше задела реакция президента «Карпат» Дыминского: «Будешь играть до конца года без зарплаты. Если станешь полностью отдаваться, тогда, может быть, что-то верну». Я не люблю такие разговоры. Если не нужен — так и скажите.

Рядом на сборах тренировалась «Алания», которая спешно набирала состав для премьер-лиги после снятия «Москвы». Единственный мяч в премьер-лиге на полном владикавказском стадионе я забил Акинфееву. Правда, мы проиграли 1:3.

«Алания» хотела меня выкупить, но в клубе уже пару месяцев не платили зарплату, и на мой трансфер денег не было. Вот и вернулся в «Карпаты».

ПАРИЖ, ДОРТМУНД, СЕВИЛЬЯ, СТАМБУЛ

— Прямо в еврокубки.

— Да, забил «Галатарасараю», и мы вышли в группу Лиги Европы, где нам попались «Севилья», «ПСЖ» и «Боруссия» Дортмунд. Даже против таких фантастических команд мы старались играть в агрессивный атакующий футбол: уступали Дортмунду 0:2, забили три, но в конце пропустили от Гетце и Левандовского. С «ПСЖ» сыграли дома вничью. В гостях было труднее: шли в атаку — попадали в плен.

— Из-за чего судились с «Карпатами»?

— Побаливал ахилл, и всю Лигу Европы я отыграл на уколах (они снимали боль только пятнадцать-двадцать минут). После игр Георгич давал мне два-три дня паузы. Дошло до того, что я не мог бегать, но врач сказал: «Ничего страшного. После отпуска все будет отлично».

Ничего отличного не произошло: я уже и ходить не мог. Ахилл надорвался на двадцать процентов. Надо было серьезно лечиться, а не компрессы ставить и пить противовоспалительные таблетки. Мне сказали: «У тебя заканчивается контракт. Продлишь — и отправим на лечение за границу. Если нет — лечись у местных врачей».

Я поехал за свой счет на операцию в Германию, и мне перестали платить зарплату. Меня заставили вернуться в «Карпаты», и я заиграл через четыре месяца после операции — раньше, чем можно было. Опять на обезболивающих. Параллельно подал иск в Лозанну. Там признали мою правоту, обязав «Карпаты» заплатить мне зарплату и за операцию.

— В «Севастополь» пошли за Кононовым?

— Нет, сначала туда попал я и предложил его кандидатуру руководству.

Севастополь и его болельщики — это что-то невероятное. В городе все пропитано историей, люди готовы тебе во всем помогать. Всей душой поддерживают команду. На матчах чемпионата Украины пели гимн про «город русских моряков». Болельщики стояли даже на горе рядом со стадионом — и получалось сумасшедшее эхо: казалось, что на стадионе не шесть-семь тысяч, а все тридцать. Классно.

Там находилось две армии — российская и украинская. И те, и другие военные ходили на футбол, мы помогали им с билетами, потом играли с ними в пейнтбол на заброшенных воинских частях вокруг Балаклавы, стреляли из настоящего оружия, нас водили по кораблям.

— Как отмечали выход в премьер-лигу?

— На площади Нахимова собралось десять тысяч человек, и нашу игру транслировали на огромном экране. Потом чествовали так, будто мы выиграли еврокубок. Что-то похожее в моей жизни было только раз, когда я выиграл Кубок с «Ференцварошем».

После майдана и присоединения Крыма к России болельщикам из украинских городов запретили въезд в Севастополь. Мы же для гостевых матчей ехали на поезде на материковую часть Украины, а оттуда — автобусом или самолетом. Владелец прекратил платить зарплату и избавился от клуба. После сезона мы получили сообщение: «Идите куда хотите». Молодые ребята с зарплатой в пару тысяч долларов, оставшись без денег, не могли даже уехать оттуда, и мы помогали им перевозить вещи.

А у нас была хорошая команда: Малиновский перешел потом в «Аталанту», Караваев в «Фенербахче», Будковский в «Сошо». В украинской премьер-лиге шли на шестом-седьмом месте. Если б Георгич не ушел, могли быть и выше.

— Закончив играть, вы занялись перевозками?

— Да это глупости. Просто из-за травм я не играл, не получал зарплату и искал себя после футбола. В Одессе все что-то покупают или продают, и я давал своим знакомым деньги, а они пытались их приумножить. Где-то удавалось получить прибыль, где-то нет.

— Уход Кононова в «Краснодар» удивил?

— Это случилось неожиданно. После шести или семи туров нам сообщили, что Георгич ушел. У него даже попрощаться не получилось. Настолько быстро все произошло.

— Через пять лет вы, не имея тренерского опыта, стали его помощником в «Арсенале». Почему он позвал именно вас?

— Мы общались, и он знал, что я пережил за три года четыре операции на колене (до сих пор не могу бегать). Сказал: «Какой смысл дальше бороться? Ты слишком много пропустил. Лучше учись на тренера». Я учился в Киеве, полтора года ездил на семинары и стажировки. В «Спартак» я попал только благодаря Олегу Георгиевичу, поэтому и не мог остаться в клубе после его ухода. Сейчас планирую съездить на стажировку в один из немецких клубов. 

Источник: МАТЧ ТВ

оставлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи!