Подавленный Романцев

Низкие тяжелые тучи, создававшие на «Открытие Арене» ощущение мрака и тьмы; весь матч моросивший, а иногда припускавший сильнее дождь (это когда-то он считался спартаковской погодой, но ушли давно те времена) — все это было словно символом очередного смутного времени, уже привычно обрушившегося на «Спартак».

За столиком в пресс-центре сидел очень-очень грустный Олег Романцев, и никто не смел потревожить его одиночества. Шел перерыв матча с «Оренбургом». Самый титулованный тренер в истории красно-белых подавленно смотрел куда-то внутрь стаканчика с кофе, и видно было — переживал так, словно это он сам терпит четвертое поражение подряд в чемпионате России, причем от кого — «Урала», «Уфы», «Оренбурга»...

Почему-то эта картинка с последнего матча Олега Кононова во главе «Спартака» врезалась мне в память больше всего.

Менее чем годом ранее, на своей первой пресс-конференции в качестве главного тренера красно-белых, Кононов рассказал о желании познакомиться и встретиться с Олегом Ивановичем. Вскоре эта встреча в академии имени Федора Черенкова произошла. Пару часов коллеги и тезки говорили по душам, и спустя два месяца Олег-младший рассказывал мне, что в ходе беседы с так рано завершившим тренерскую карьеру мэтром получил подтверждение своим мыслям: «Футбол — это игра. А многие тренеры уходят в тактику, причем с уклоном в оборону. То есть заполняют пространство игры собой».

Романцев с того момента переживал за Кононова, до последнего публично защищал от оскорблений: последний раз со страниц «СЭ» вслед за поражением в Уфе. Уверен, что и пришел он именно на матч с «Оренбургом», понимая, как коллеге тяжело, и желая его поддержать. За какие-то минуты до того, как все увидели грустного Романцева в пресс-центре, красно-белые на самом исходе тайма получили первый гол — команда Владимира Федотова воспользовалась лечением Айртона, позицию которого не смог оперативно прикрыть Мельгарехо. И Романцев с его-то опытом понимал: это все. Больше Кононову в «Спартаке» никогда не суждено будет отыграться.

Если Олегу Ивановичу удавалось из года в год доказывать, что «футбол — это игра, и не заполнять пространство игры собой», то у Олега Георгиевича в «Спартаке» с этим так ничего и не вышло. Ничего похожего на поставленный им фактически с нуля в «Краснодаре» (при Славолюбе Муслине команда выглядела совсем иначе) комбинационный футбол, в который с тех пор «быки» с определенными модификациями и показывают, «Спартак» за 11 месяцев так и не продемонстрировал.

Увы, не было и никаких признаков того, что такая игра — к тому же публично (и, возможно, опрометчиво, потому что ожидания, озвученные тренером, потом становятся его же проблемами) им обещанная — прорезается. Оттого заявление об уходе выглядело логичным.

Мне до последнего очень хотелось, чтобы у Кононова получилось, я, как и Романцев, хорошо помнил его работу в «Краснодаре». Но сразу после финального свистка во встрече с «Оренбургом» впервые за все время его работы написал в соцсетях: «Пора, Олег Георгиевич. Увы».

Спустя час, который мы провели в ожидании тренера на пресс-конференции, но так и не дождались, из сообщения на официальном сайте красно-белых выяснилось: и правда — пора.

От этого хорового мата Старостин умер бы заново

Но запомнится мне, помимо подавленного Романцева, с этого матча и другое.

Хоровой мат от всей фанатской трибуны В, начавшийся сразу после второго гола «Оренбурга» (после первого не успели — тайм закончился) и с небольшим перерывом на мяч Мельгарехо почти не смолкавший до конца игры: «Иди на ..., Кононов Олег!»

Только за то, что человек не справился со своей работой и не смог выполнить своего обещания поставить «Спартаку» игру за четыре месяца.

Я видел, как на трибуне В во время встречи с «Оренбургом» мелькнула реплика с известного баннера с портретом Николая Старостина и надписью: «Он все видит».

Но одно дело, когда болельщики сделали баннер такого содержания впервые, на последнем туре ужаснейшего сезона-2003, когда «Спартак» безвольно уступил «Торпедо-Металлургу», оставляя последний в премьер-лиге. Речь шла об утерянной чести даже в большей степени, чем об утерянной игре.

Здесь же Николай Петрович, всегда символизировавший благородство и достоинство, если бы ожил, увидел и услышал происходящее, то тотчас бы снова умер. Потому что вот этого хорового мата своих, красно-белых болельщиков в адрес тренера он принять точно не смог бы. А плохой игры и низких мест в его многолетней футбольной биографии у «Спартака» тоже хватало с лихвой.

Фанатов, все это кричавших, можно было бы хотя бы отчасти понять, если бы Кононов подсиживал их кумира Массимо Карреру и сел бы в еще не остывшее от него кресло. Так нет же — ну, победил он итальянца в Москве, но потом еще были шесть матчей при Рианчо, который унаследовал место от Массимо. И только потом пришел Кононов.

Олег Георгиевич никогда не произносил ни одного плохого слова о Каррере и том наследии, которое от него получил. Наоборот, формулировал: мол, главное, что Массимо оставил после себя — это первое место в чемпионате-2016/17.

Наверное, этим людям просто надо кого-то ненавидеть и делать крайним. Вначале таковым был Денис Глушаков. Кононов, дал ему шанс, но увидев, какое безумие это влечет за собой «в комплекте» (что в конце концов не могло не подействовать и на самого экс-капитана), предпочел строить новую команду уже без него. Фанаты тут же забыли, что совсем недавно во всем был виноват Глушаков. Новым объектом для их ненависти стал сам Кононов...

Слушая многотысячные оскорбления в его адрес, которые, не исключаю, и стали последней каплей, заставившей тренера написать заявление об уходе, я вспоминал, как Борис Акунин цитировал Конфуция: «Благородный муж терпит поражение, только если перестает быть благородным мужем».

В данном случае я даже скорее о толпе, которая с таким удовольствием, не стесняясь в выражениях, топтала одного человека. Человека, вся вина которого заключалась не в том, что он кого-то предал, унизил, уничтожил (не в ФНЛ, в конце концов, «Спартак» вылетел). А лишь в том, что он — не смог.

Не смог поставить игру, добиться результата и стать своим в «Спартаке». Что, убежден, не делает его слабым тренером, а говорит только о том, что он не справился с работой в конкретном клубе. Иначе люди, утверждающее обратное, согласятся с тем, что:

1) слабый тренер три раза из трех за годы работы в «Краснодаре» опережал в итоговой таблице «Спартак» и однажды добрался с «быками» до бронзы, тогда как красно-белые в эти годы не поднимались выше пятого места;

2) команда слабого тренера два года подряд забивала «Спартаку» по четыре сухих мяча и унизительно громила красно-белых;

3) слабый тренер доходил до финала Кубка и до серии пенальти в нем при том, что «Спартак» последний раз играл на этой стадии 12 лет назад;

4) слабый тренер занимал первое место в групповом турнире Лиги Европы, опередив и однажды победив при этом дортмундскую «Боруссию», в то время как «Спартак» в это время проигрывал в квалификации «Санкт-Галлену» и кипрскому АЕК.

Вот все эти воспоминания о замечательном кононовском «Краснодаре», а главное, его игре и заставляли и знаменитых ветеранов красно-белых — таких, как Романцев — и многих журналистов считать, что у Кононова получится в «Спартаке».

18 смен тренера за 16 лет

Но «Спартак» — это отдельная галактика со своими законами. Они меняются от поколения к поколению, и их надо понимать, оценивая, сможет ли тот или иной специалист справиться в «Спартаке».

Я, видимо, понимаю их плохо. Признаю, что ошибся уже в двух случаях за последние годы — с Дмитрием Аленичевым и Олег Кононовым. Мне хотелось появления в «Спартаке» первого, я считал, что он созрел для работы в родном клубе, — но это оказалось не так. Я был убежден, что Кононов по стилю футбола, который он ставит, подходит красно-белым, — но выяснилось, что чудовищное давление не даст никому спокойно работать и что-либо ставить, а потому умение с ним справляться и персональная харизма тут важнее любых сугубо футбольных составляющих. Потому что если нет первого, то до второго дело просто не доходит.

Как Аленичев, так и Кононов, хорошие люди, в работе оказались слишком мягкими и податливыми. В том числе, мне кажется, и при отстаивании своих позиций перед руководством. Потому и хочется лишний раз аплодировать Юрию Семину, глядя на то, как он не боится вступать с менеджментом в конфликты, иной раз даже публичные. Видимо, по-другому тренерам в нынешние времена защищать свою территорию невозможно. И только так можно найти правильный баланс, как много лет находили его жесткий тренер Константин Бесков и мудрый, хотя и не сильно любивший его менеджер Николай Старостин. А потом был Романцев, который после Старостина стал сам себе менеджером — и на каком-то этапе здорового, подчеркиваю, баланса, противовеса стало не хватать.

Проблема в том, что «Спартак» как клуб и его трибуны как часть процесса, становящаяся отчего-то все более кровожадной, уже много лет играют в игру под названием: «Сожрать тренера». С момента отставки Романцева летом 2003 года за 16 лет в «Спартаке», включая и.о., было 18 тренерских смен, а скоро предстоит еще одна. Вдумайтесь — больше, чем одна за год!

Романцева менял Чернышов. Чернышова — Федотов. Федотова — Скала. Скалу — Старков. Старкова — опять Федотов. Федотова — Черчесов. Черчесова — Ледяхов. Ледяхова — Лаудруп. Лаудрупа — Карпин. Карпина — Эмери. Эмери — опять Карпин. Карпина — Гунько. Гунько — Якин. Якина — Аленичев. Аленичева — Каррера. Карреру — Рианчо. Рианчо — Кононов. И теперь Кононова — Кузнецов, а скоро мы узнаем имя следующего.

И во всем этом мельтешении имен болельщики раз за разом концентрируются на фамилии конкретного специалиста как главного исчадия ада, а теперь и вовсе скандируют матом его имя.

Но если в ЦСКА за этот же период Валерий Газзаев и Леонид Слуцкий проработали по семь лет, и нет никаких оснований полагать, что Виктор Гончаренко прослужит меньше, а в «Спартаке» такими тренерскими сроками после Романцева и не пахло — есть основания кое о чем задуматься. Конкретно о том, что конкретный тренер, как его ни оскорбляй — это следствие, а не причина. Следствие неудачного кадрового подбора — причем не только на тренерском, но и на менеджерском постах.

Леонид Федун заслуживает безусловного уважения за то, сколько денег и на протяжении какого количества времени вкладывает в «Спартак»; за то, что построил прекрасный стадион и сделал один из лучших клубных музеев в мире. Но давайте откровенно: своего тренера он до сих пор так и не нашел. Возможно, потому что эмоции чаще всего берут верх до наступления означенного временного рубежа.

Что, безусловно, не отменяет неудачи Кононова.

В «Спартаке» нужно быть не тренером, а вождем

«Спартак» и Кононов, клуб и тренер, не сошлись темпераментами. Как выяснилось, в сегодняшнем «Спартаке» невозможно преуспеть спокойному, интеллигентному, корректному, почти никогда не повышающему голос человеку. Его тут же называют мямлей и пиджаком. Наверное, ему надо было в начале спартаковской карьеры выйти к фанатам и через слово материться. Тогда бы его признали за своего.

В «Краснодаре» ему подставлял свою мощную хозяйскую спину Сергей Галицкий, не было почти никакого давления только формировавшейся болельщицкой и медийной среды, и Кононов мог сосредоточиться на том, в чем он понимает куда лучше, чем в собственной харизме, — на игре.

В «Спартаке» же отвлекающих, раздражающих, подавляющих факторов оказалось слишком много. Виноват ли в этом Кононов? Безусловно. Он знал, куда шел. И соглашался на требования Леонида Федуна, который дал ему карт-бланш на смену состава и строительство новой команды, но при этом не снимая требований результата. Леонарду Жардим, например, на то же самое не согласился.

Но эта история доказывает, что сегодня «Спартак» — это, как гласит слоган «Барселоны», «больше чем клуб». И, чтобы стать в нем своим и добиться результата, нужно быть больше, чем хорошим футбольным тренером.

В нем нужно быть вождем.

Это в 50-е годы в «Спартаке» был Николай Гуляев, говоривший на установках так монотонно, что основателю и начальнику команды Николаю Петровичу Старостину требовалось обязательно воспламенить команду последним зажигательным словом. Капитан красно-белых Игорь Нетто мог даже во время тренировки в ответ на какое-то упражнение надерзить Гуляеву, что тот-де не понимает в футболе, — но специалист не вступал с лидером в конфликт и продолжал кротко, но добросовестно делать свое дело. И это был, вероятно, сильнейший «Спартак» в истории, из которого целиком состояла сборная СССР, выигравшая Олимпиаду в Мельбурне.

Гуляев был качественным техническим работником. Остальные, не хватавшие ему личностные качества, «закрывались» старшим Старостиным. А выдавать духоподъемные спичи на пресс-конференциях в ту пору необходимости не было. Как не было их до такой степени даже во времена Романцева, который мог позволить себе приходить на общение с журналистами лишь по особым случаям, на регулярной основе отправляя туда Вячеслава Грозного. Даже анекдот в связи с этим в конце 90-х появился: приходит Романцев на пресс-конференцию, все пооткрывали рты от удивления, и Олег Иванович говорит: «Извините, Грозный заболел».

А теперь один неприход Кононова на встречу с журналистами, один отказ от флеш-интервью после «Оренбурга» — и повсюду сыплются обвинения даже не в малодушии, а в трусости.

Наверное, время такое, когда публичная составляющая тренерской профессии выходит на один уровень с профессиональной. Когда правильно подать себя означает не меньше, чем сделать дело. Причем подать как публике, так и футболистам, на которых тоже оказывается серьезное давление со стороны. И в таком клубе, как «Спартак», дополнительная обязанность главного тренера — отвести своей фигурой часть этого давления от них и перевести ее на себя.

Кононову все это, надо признать, не удалось. Чтобы работать в «Спартаке», надо быть железобетонным, непрошибаемым. Он — не такой. По его лицу во время матчей в последнее время это было легко считать.

И все же его отказ от появления на пресс-конференции после «Оренбурга» кажется мне неправильным. Он живой человек, его эмоции понятны и объяснимы, но он должен был собраться с духом, проявить мужество и на эту Голгофу взойти. Впрочем, у него еще есть такой шанс — организовал тот же Каррера перед отъездом итоговую встречу с журналистами. На которой, к слову, в медийной составляющей вчистую клуб переиграл.