Сослан Джанаев вот уже шесть туров защищает ворота московского «Спартака», вытеснив из рамки самого Стипе Плетикосу. Причем делает это Джанаев весьма успешно и уверенно. Накануне во многом определяющего для красно-белых матча с «Локомотивом» 21-летний голкипер побеседовал со «Спортом» и рассказал, что повлияло на его решение перейти в «Спартак», почему он предчувствовал отставку Лаудрупа, а также поведал, чем отличаются поражения датчанина от поражений Валерия Карпина.

Уходить, не дождавшись шанса, глупо

— Сослан, можно сказать, что ваша футбольная жизнь теперь разделилась на два отрезка до дебюта в премьер-лиге и после дебюта?
— Жизнь изменилась только в том плане, что я начал играть, а в других вещах ничего не изменилось.

— Но тем не менее новый этап ведь начался?
— Конечно, начался. И я этому очень рад. Это то, к чему я шел, то, к чему я стремлюсь, сейчас, получив этот шанс, нужно доказать, что ты достоин места в составе.

— Когда вы в 2007-м переходили в «Спартак», для себя лично поставили какие-то сроки, когда нужно попасть в «основу»?
— Сроки не ставил и никогда их не ставлю. Конечно, я планировал это сделать как можно быстрее, но получилось так, что своего первого матча за основной состав ждал полтора года. Но сами понимаете, Стипе Плетикоса — вратарь сборной Хорватии, два года подряд лучший игрок «Спартака», вратарь, на мой взгляд, европейского класса. Поэтому конкурировать с ним очень тяжело. Но всему свое время, и какие-то рамки определять тяжело. Если пришлось ждать полтора года, значит, надо было столько ждать.

— Тогда на что вы рассчитывали, когда принимали предложение из «Спартака», если знали, что позиции Стипе Плетикосы здесь очень прочны?
— Понимаете, у меня были и другие предложения, но я все взвесил и решил, что с таким вратарем, как Плетикоса, я буду больше прогрессировать, нежели в другом клубе, и буду прилагать больше усилий, чтобы достичь этого уровня. Я считаю, мой переход в «Спартак» был верным шагом, и решение то было не спонтанным, а очень хорошо взвешенным.

— Вы предчувствовали момент своего дебюта в «основе»?
— Если честно, были какие-то чувства. Не знаю, с чем они связаны, может, с какой-то интуицией.

— Когда волноваться начали?
— Волнения почти не было. Только когда Валерий Георгиевич (Карпин. — «Спорт») сказал мне за несколько часов до установки на игру с «Тереком», тогда волновался. Но это нормально перед стартом, никакой боязни-то не было, наоборот, я хотел играть, потому что шел к этому каждый день, стремился. А волноваться будет каждый: хочешь не хочешь, это ведь первый матч. Прошло волнение, когда я в той игре первый раз взял мяч в руки.

— Какое главное качество необходимо вратарю, который является вторым?
— Наверное, это труд и терпение, и нужно обязательно быть упертым. Потому что если ты будешь упертым, то ничто не должно тебя сломать.

— За эти полтора года было желание что-то изменить?
— Вы имеете в виду — уйти в другую команду?

— Ну возможно.
— Уходить, не дождавшись шанса, мне кажется, глупо. И я это уже говорил. Зачем я тогда сюда шел? Чтобы через год уйти? Я шел, я поставил себе цель, я к ней иду, и останавливаться на полпути и куда-то сворачивать — глупо. Я такой человек, что всегда иду к своей цели. Ты трудишься, и рано или поздно воздается.

У нас нет первого вратаря

— После того как вы стали первым вратарем, ваши отношения с Плетикосой не изменились?
— Во-первых, я не хотел бы ставить вопрос, что кто-то первый, а кто-то второй. Позицию первого вратаря в «Спартаке» нужно доказывать в каждой игре, на каждой тренировке. Поэтому я себя не считаю первым вратарем или вторым. И с Плетикосой у меня совершенно нормальные отношения. Как до этого были дружескими, так и сейчас. Да, может быть, где-то в глубине души он таит обиду, но не на меня. Не я же определяю состав. А мы оба честно отрабатываем на тренировках, у нас честная конкуренция. И тут никаких вопросов нет.

— Вам не обидно, что тренер «Спартака» вспомнил, что есть такой вратарь Джанаев с российским паспортом, только когда остро встал вопрос лимита на легионеров? Или вы считаете, что вне зависимости от этого получили бы сейчас свой шанс?
— Вы спрашиваете, обидно или нет. Так ведь обижаться нужно прежде всего на себя. Футбол — это большой, жестокий вид спорта. Пока ты будешь обижаться, тебя растопчут. Здесь не надо витать в облаках. Кто сильнее на данный момент, тот и играет. Тренер же не дурак, он не будет ставить слабейшего, чтобы таким образом ослаблять состав и себя «плавить». А что касается лимита, то мне все равно. Я на это не обращаю внимания.

— О лимите на легионеров вообще очень много споров. Может, он в какой-то степени портит футбол, а талантливые россияне могут пробиться и так?
— Лимит, конечно, устанавливают, чтобы больше российских игроков получало возможность играть в премьер-лиге, чтобы команды растили своих воспитанников, чтобы уровень повышался. С другой стороны, от этого страдает конкуренция, русские игроки могут где-то расслабиться. Кроме того, лимит нужен, чтобы привозили качественных иностранцев, но таковых у нас в России не так много.

Что смогу — подскажу!

— Голкипер традиционно должен руководить своей обороной. Как быстро вы освоились в этой роли? В игре получается с пользой подсказывать защитникам «Спартака»?
— Да, я стараюсь больше подсказывать, потому что еще в дет­стве мне тренер всегда говорил, что одной подсказкой можно снять атаку. Или даже гол. В моментах, когда пропускал мячи за «Спартак», мог помочь вовремя защитникам, и ничего бы не было опасного. Мне вообще очень много надо над этим работать, хотя с парой центральных защитников — Штранцлем и Йиранеком — нормально взаимодействуем, они понимают меня, я их. Но над грамотным руководством обороной мне надо еще потрудиться, это ведь большой плюс для вратаря, когда можешь подсказать — ведь ты стоишь сзади и все видишь, а полевые игроки в каких-то моментах заигрываются, и надо вовремя им крикнуть: опустись, сядь, возьми своего игрока.

— Линия обороны «Спартака» достаточно часто варьируется — здесь и Йиранек со Штранцлем, и Родригес, и Фати, и молодой Макеев, и теперь даже Бояринцев. С кем-то вам легче?
— Как я уже сказал, мне очень легко с Йиранеком и Штранцлем. Думаю, они сами друг друга прекрасно понимают, и мне с ними очень комфортно.

— В «Спартак» вас пригласил Черчесов, с которым вы земляки. Это сыграло какую-то роль в вашем решении?
— (Смеется). Конечно, хорошо, что он земляк. Но дело тут в другом. Он был очень хорошим вратарем, играл в «Спартаке». Очень долго сидел под Дасаевым — четыре года ждал своего шанса. Как, кстати, и тренер вратарей Гинтерас Стауче. И морально мне часто помогал в каких-то моментах. Но если говорить о тренировочном процессе, то Черчесов занимался игроками, с нами работал Стауче, Черчесов каких-то указаний нам не давал. Вел себя как профессиональный тренер, хотя мог бы как вратарь что-то подсказывать. Но понимал, что у нас для этого есть свой наставник.

— О Черчесове у футболистов «Спартака» очень разные воспоминания… Какие остались у вас?
— Как тренер он мне запомнился своей дисциплиной — она у него на первом месте, что игровая, что в быту. Хотя все говорят, что он был строгим, жестким, мне лично тяжело судить об этом. Все познается в сравнении, многие работали с разными тренерами, но у меня не такой большой выбор.

— Прошлогодняя история с уходом Титова, Калиниченко, а в итоге и самого Черчесова стала каким-то началом перерождения «Спартака»?
— О да, за тот год произошло столько всяких событий! Я первый год был в команде, и мне все это было довольно тяжело воспринимать. То одно, то другое, много всяких переворотов, какие-то скандалы, то Титов с Калиниченко и Моцартом в дубль отправлены, то один уходит, другой остается, то тренера убирают… Конечно, это все сказывается на команде, тем более те люди отдали немало лет «Спартаку». Но это были тренерские решения, которые мы, игроки, не можем обсуждать. Наше дело — играть. А обсуждать действия руководства — некорректно.

Лаудруп мне не доверял

— Когда пришла весть о назначении Микаэля Лаудрупа, какие эмоции испытали? Ведь наверняка помнили блестящего Лаудрупа-игрока…
— Никаких, в принципе, впечатлений не было. Да, Лаудруп был сильным футболистом. Но я все равно считаю, что тренер-иностранец и футболисты должны говорить на одном языке. И то, что он не говорил по-русски, во многом сказалось на наших результатах. Мы не знали порой, чего он от нас хочет. Потому что перевести это сложно, ты ведь должен хватать эмоции, которые тренер тебе отдает. А у нас этого не было. Поэтому было тяжело, языковой барьер мешал.

— И испаноговорящий Ледяхов не помогал?
— Тренерскую идею сложно донести через переводчика.

— То есть языковой барьер стал главной причиной того, что у Лаудрупа ничего не получилось?
— Наверное, да. Нам чуть-чуть не хватало сплоченности, какого-то единства на поле, единого мощного кулака. У нас было «кто в лес, кто по дрова».

— Вздохнули с облегчением, когда Лаудрупа уволили?
— (Улыбается.) Ну вздохнули — не вздохнули, но подумали, что рано или поздно это случилось бы, все к этому шло. Хотя лично я не ожидал, что его уволят после поражения от «Динамо», я думал, что ему еще дадут работать. И, честно говоря, к этой новости был не готов, хотя ощущал, что эта отставка назревала.

— Когда поняли, что при Лаудрупе что-то не то?
— Ну вы же видели, как мы стартовали, не очень удачно, начали терять очки, проиграли кубковый матч «Динамо». До этого в чемпионате проиграли. А самое главное, что можно проиграть, как мы проиграли матч чемпионата тому же «Динамо» при Карпине — мы проиграли с достоинством, пришли в раздевалку и могли друг другу посмотреть в глаза, потому что мы все выложились на поле. И нам просто в той игре не повезло, реализация подвела, еще что-то. А при Лаудрупе, когда мы проигрывали игры, нам было стыдно поднять головы, стыдно было посмотреть друг другу в глаза. Потому что каждый чувствовал, что что-то недоделал, что-то мог сделать на поле лучше, но не сделал.

— Решение Карпина взвалить ответственность за результаты на себя вас не удивило?
— Я считаю, что это очень смелое решение. Но Карпин как личность очень целеустремленный и упертый человек, и для меня не было какой-то неожиданностью, что он станет тренером. Кто, если не он? Когда он принял команду, ребята-лидеры сказали: мы постараемся вас поддержать. Да и вы сами видите, что улучшения есть и в игре, и в микроклимате в команде. Они налицо.

— При Лаудрупе вы бы получили свой шанс сыграть в воротах основного состава?
— Наверное, нет. Тяжело, конечно, об этом говорить, но Лаудруп, как кажется, мне не доверял.

Семин вернулся — «Локо» воспрянул духом

— В шести играх за стартовый состав «Спартака» вы пропустили четыре мяча: два в матче с «Динамо», один — с «Томью» и один — с «Амкаром». Какой из голов получился самым обидным?
— Наверное, тот, что был в игре против «Амкара». На 90-й минуте неудачно выбил мяч на Старкова кулаками. Очень обидно пропускать на последних минутах, особенно когда счет 5:0. Тем более по своей вине: я чуть-чуть концентрацию потерял, расслабился.

— В ближайшем туре «Спартаку» играть против «Локомотива». Какие впечатления оставляет эта команда, ее ведь в сезоне-2009 лихорадит похлеще «Спартака»…
— Да, команду лихорадит. Но, видите, главным тренером назначили Юрия Семина, ребята сейчас будут ему доказывать. Как всегда — раненый зверь очень опасен. Пришел Семин, и каждый футболист захочет ему показать, что он достоин играть в стартовом составе. И я думаю, игра нам предстоит очень бойцовская.

— А ведь назначение Семина совсем не на руку спартаковцам…
— Конечно, ребята в «Локо» воспрянули духом, и это нам совсем не на руку. Но мы «Спартак», и мы будем отталкиваться от своей игры, а не думать о том, кто к ним пришел или еще о каких-то вещах. Конечно, Семин — знаковая фигура не только для «Локомотива», но и для всего российского футбола, тренер с большой буквы, который многого с этой командой добился. Но опять же мы будем гнуть свою линию и играть так, как нам надо, вне зависимости от того, какие у соперника проблемы.

"Спорт день за днем"