— Создал Академию любительского футбола Эдуарда Мора. Являюсь ее тренером. Занимаемся на Воробьевых горах в Москве — в бывшем Дворце пионеров. Работаем в формате ЛФЛ со средними воротами, так как люди непрофессионалы и на большом поле бегать сложно. А в остальном все те же самые принципы, только меньше бегать. 

Все тренировки проходят в режиме профессиональной команды. Разминка, квадрат, игровые упражнения и в конце двухсторонка. Это как в футбольной команде. Только понятно, что нагрузки другие. Люди приходят абсолютно разные. Но все они должны соблюдать дисциплину. Если тренер что-то говорит, а игрок отвернулся, то он делает пять кувырков, чтобы не расслаблялся. Человек приходит и на те полтора-два часа, что мы занимаемся, полностью отрешается от всего. Существуют только футбол, мяч и тренер… Отдельный мир. Ко мне нельзя прийти просто так поиграть в футбол. — Какая у людей мотивация заниматься в вашей академии? 

— Разная. У кого-то, понятно, играть лучше в ЛФЛ. Для кого-то это просто образ жизни. Некоторые люди ходят в фитнес несколько раз в неделю, а ребята приходят ко мне. От всех мирских дел уходят. Также обращаются корпоративные команды, которые хотят поднять свой уровень игры. 

— Бывало, что отказывали кому-то? 

— По футбольным причинам нет. Стараемся взять всех. Даже если человек совсем деревянный, он в любом случае за счет упражнений сможет до какого-то уровня повысить свою технику. Если старается. Бывало, расставался, когда люди отвлекали других. У нас запрещено кому-то пихать, кого-то учить. Не люблю этот дворовый футбол, когда человек кому-то что-то сказал, а тот ответил. Запрещено категорически. Рабочий подсказ — да, без проблем. 

Но все что касается дворового пихача, не приемлю. Понимаю, что у людей, которые со двора, это в крови. Они думают, что кто больше говорит — тот больше играет. Даю несколько тренировок. В принципе, люди всегда перестраиваются. Но бывают случаи, что не могут понять. С теми расстаюсь… 

— Есть ли какая-то глобальная цель помимо зарабатывания денег? 

— Нет. Все цели локальные. Чтобы команда играла, чтобы люди прибавляли и им было интересно. Может быть, мне как раз большой цели и не хватает. Ведь человек доходит до определенного уровня, а дальше уже идти некуда. Были ребята, которые занимались у нас недолго, чтобы поднять физику. А потом им удавалось какие-то контракты заключать. Так что пока цели локальные. Главное, чтобы всем нравилось. 

Хотя уже задумываюсь над тем, чтобы расти дальше. Может быть, поработать в профессиональных академиях, в командах. Хотелось бы расти в тренерском плане. — Почему любительский футбол, а не детский? — Есть идея на базе школы открыть детскую группу. Но одному молодежь организовать сложно. Хотя раньше тренировал детей, часто в лагеря ездил. У меня это получается, и желание было. Но детей тренировать сложнее, особенно тех, кто помладше. Они не могут, как взрослые концентрироваться. — Любителей тренировать сложнее, чем профессионалов? 

— Наоборот. С профессионалами интереснее. Есть задача победить, и ты к ней готовишься. С другой стороны, когда люди занимаются футболом профессионально, то они им уже пресыщены. Выкладываться на каждой тренировке не хочется, особенно в конце сезона. Любители же имеют сумасшедшую мотивацию круглый год и в любом возрасте. Они платят за занятия. Каждое слово глотают.

 Прогресс бывает сумасшедший. Для них каждая секунда на поле — преодоление себя. Люди живут тем, что ждут тренировки. Но то, что это локальные задачи, а не конкретные, это минус. 

«Ощущение, будто Сутормина через офшоры провели» 

— Вы заметно хромали. Все-таки не миф, что профессиональный спорт делает людей инвалидами? 

— Конечно, нет. Кому-то везет больше, кому-то — меньше. Мне повезло поменьше. Часто болит колено. Перемена погоды, особенно когда приходят ветры с дождями, — у меня идет обострение. Бывают и жесткие боли. Всегда чувствую перемену погоды. За сутки до того, как что-то произойдет, у меня начинает ныть колено, и оно никогда не ошибается. Даже если прогноз погоды говорит одно, а я чувствую другое, то прав оказываюсь я.

 — В футбол играете? 

— Каждый день тренируюсь со своими. Но когда бывают обострения, в игре не могу участвовать. Сейчас не играю. Ребятам нравится, когда появляюсь на поле. В ЛФЛ стараюсь не выступать, так как опасаюсь этих турниров. Люди бывают разные. Есть команды, которые выходят на поле в любом состоянии, сами не понимают, что делают. — Перейдем к вашей профессиональной карьере игрока. В одном интервью вы сказали, что «пострадали из-за отсутствия лимита». Каким образом? Ведь все говорят обратное… 

— Если конкуренция честная, то вопросов никаких нет. Дело было в моем любимом клубе «Сатурне». Был такой момент, когда у нас в команде находилось 18 легионеров, из которых 12-13 южноамериканцев. Набрали их за довольно приличные деньги, на хорошие зарплаты, и они должны были играть. 

— Это же не лимит…

 — Их бы в таком количестве не набрали при лимите, да и взяли бы хороших. А так пригласили непонятно кого, так они еще и должны были играть при любом раскладе. Сложно работать в таких условиях. Что ты не делай, а все равно они выходят в основе. Пример. Была пауза на игры сборных. Тренером тогда был Виталий Шевченко. Тренируемся два раза в день. Нам объявляют, что будет игровая тренировка.

 Все растерлись, надели щитки, бутсы. Ждем, когда он зайдет в раздевалку и объявит. Он входит и говорит, мол, ребята, я изменил планы, и сейчас будет беговая тренировка. А все уже растертые, в щитках и бутсах. Встают пять человек из Южной Америки. Один говорит, что у него задняя мышца, другой, что у него приводящая, у третьего еще что-то. В итоге уходят мыться. Остальные начали бегать. 

На первом кругу один сошел, на втором еще один. В итоге до конца беговой тренировки добежали только русские. А что мы скажем? Мы не привыкли ворчать. Если тренер сказал, надо бегать. Даже представить себе не могу, чтобы симулировать и не выйти на тренировку. А южноамериканцы, как только начинались какие-то сложные упражнения, сразу от них отлынивали. И было понятно, что им просто не хочется тренироваться и напрягаться. 

Получалось, что тренируемся только мы, а играют они. На базе закрывали нас, а они отпрашивались и их отпускали. В итоге мы на базе сидим неделями и тренируемся, а играют все равно они. И хоть ты тресни!

 — Пытались поговорить с тренером? 

— Спрашивал, почему не играю. В ответ слышал, что я слабее, должен тренироваться лучше и тогда буду выходить на поле. И что ты на это ответишь? А руководство говорит, что в тренерские дела не лезет. Мол, мы тебе зарплату полностью платим, все пункты контракта выполняем, какие могут быть вопросы? 

Тренируйся, доказывай. В плане финансов, конечно, в «Сатурне» все, что обещали, выполняли.

— Во-первых, не понимаю, когда говорят, мол, где найти 17 человек. 25 футболистов нужны тем, кто играет в Лиге чемпионов и в сборной. Все. Если у вас много матчей, то ротация необходима. Если команда проводит 30 встреч в чемпионате, в обойме должно быть не более 20 парней. Понятно, что это немало. Но если будет 8 хороших легионеров, то на замену может выходить и молодежь. 

— Примерно то же самое. С одной стороны получается, что если три легионера получают травму или дисквалификацию, то у тебя их уже пять. С другой стороны, есть честная конкуренция, и можно поставить того, кто лучше работает вне зависимости от паспорта. Лично я вижу больше плюсов, чем минусов. 

— Но теперь чаще будут возникать моменты, как в ситуации с «Зенитом» и Суторминым. Ведь его взяли как раз из-за лимита… 

— Согласен. Наверное, при прошлом лимите «Зенит» бы всеми силами не пытался забрать Сутормина. Честно говоря, не вижу в этом трансфере большого смысла. — Вас насмешила ситуация с Суторминым? 

— Знаю о ней только из прессы. Поэтому сложно сказать. Надо понимать, почему так произошло. Если два перехода были выгодны кому-то, чтобы получить двойные агентские, это одно. В любом случае странная ситуация. То, что из «Рубина» всегда уходят в «Зенит», это уже само собой разумеющийся факт. Фактически «Рубин» — дочерний клуб «Зенита». Ощущение как будто Сутормина через офшоры провели.