Александр Зобнин, брат: В любви к футболу нас во дворе особо никто не поддерживал, так что играли вдвоем – я и Рома. Мастерили ворота из кирпичей и камней. Рома в них становился, а я бил. Играли и в минус тридцать, и в минус сорок градусов, так что утеплялись, надевая на себя всю одежду, какая у нас была.  

Роман: В Иркутске много деревянных домов, где раньше селили декабристов. В одном из таких домов мы и жили – тридцать пять квадратных метров. У нас даже были пожары – у соседей горели гаражи и дома. Горячей воды не было, папа купил баллон для нагревания, и мы купались по очереди: два человека сегодня, два – завтра. Когда мы ездили в гости к тете и проезжали мимо плотины на Ангаре, я спрашивал родителей: «А если с плотиной что-то произойдет?» — «Тогда наш дом затопит».  

Брат: Роме в детстве нравился «Ювентус». Мечтал, чтобы ему подарили майку этого клуба. Мечта исполнилась. Роман: Да не болел я ни за кого в детстве. Ту майку, кажется, тетя подарила. В Иркутске все матчи показывали ночью, и я даже не мог посмотреть футбол. Разве что на матчи сборной России просыпался. Брат: В детстве, если прогуливал школу, я шел не в спортзал играть в футбол, а в аэропорт – самолеты смотреть. Мне это очень нравилось. От моего дома до аэропорта – минут пятнадцать пешком. Футболом же мы с Ромой занимались в разных школах. Он в «Динамо», а я в «Звезде».  

Роман: Мой просмотр в футбольной школе проходил рядом со стадионом «Труд». Снег, минус пятнадцать, а то и холоднее. На первой тренировке я назабивал кучу голов и в тот же день тренер Сергей Духовников отправил меня к ребятам постарше – на два-три года. И дал мне кличку Ромарио – наверно, потому что я хорошо работал с мячом. Духовников меня очень любил. Устраивал мне поездки на турниры с другими командами. Однажды я играл даже за детдом. Мы поехали в Москву на поезде. Под другими фамилиями. Нас заставляли учить, кто ты и какого года. Потом играли в Москве с такими же ребятами из детдома. В нашей команде кто-то и правда был из детдома плюс мы, пять-шесть футболистов.  

Брат: Когда мы с Ромой начинали играть в футбол, искусственных полей не было. Тренировались на асфальте, на резинке, на кочковатых полях. 

Роман: Где-то лопухи росли, где-то одуванчики. Мне было все равно: дайте любую площадку, и буду играть.  

Брат: Если житель Иркутска хочет стать футболистом, ему нужно вовремя оттуда уехать. Рома уехал в одиннадцать лет.  

Роман: В первые полгода в Тольятти было тяжело. В детском коллективе такое бывает – ко мне присматривались, кто-то даже не общался со мной. Был случай: я играл в автоматы, где машинки ездят. Подошел парень моего возраста: «Вставай. Хочу играть». Я не уступил. Слово за слово, начали драться. У него – фингал под глазом. У меня – кровь из носа. 

Брат: Рома уехал в тольяттинскую академию на четыре месяца раньше меня. Мама приезжала к нам раз десять в год. Привозила омуля – не только нам, но и друзьям Ромы по команде. Я больше люблю омуль холодного копчения. Рома – горячего. 

Роман: Когда возвращался в Иркутск из Тольятти, у нас была традиция: посидеть на берегу Байкала, покушать рыбку. Сейчас бы тоже не отказался от этого. Там отдыхаешь от всего – очень умиротворенно. Но чаще не я ездил домой, а мама – в Тольятти. Четыре дня на поезде в один конец. 

Роман: Потом у меня случился конфликт с тренером академии Коноплева Белоусовым. Он заменил меня после перерыва игры в Самаре на первенство области. Я не сдержал эмоций. Сказал ребятам: «Ухожу отсюда. Хочу играть. Поеду в «Спартак». Кто-то из персонала услышал это и доложил тренеру. Тот позвонил моей маме: «Что он говорит! Подговаривает ребят уезжать. Что мне с ним делать? Буду наказывать». — «Тогда я его заберу», — сказала мама. 

Брат: Мы были уверены, что, если Рома уйдет из Тольятти, его возьмет любая другая школа. Рома поехал с мамой в «Спартак», но тренер там в нем что-то не увидел. Он вернулся в Иркутск, и ему позвонил директор тольяттинской академии – позвал обратно. Не могли они без него. 

Роман: Директор сказал: «Мы плохо играем. Мало голов. Скатились на третьи-четвертые места». Я вернулся и помирился с Белоусовым. Правда, снова пришлось полгода привыкать – в команде появились новые ребята, а те, кого я знал, повзрослели.  

Брат: Из одной из первых зарубежных поездок Рома привез полотенце с символикой «Барселоны» и изображением Месси, Это’О и Роналдинью. Но чаще всего из поездок он привозил титул лучшего игрока.  

Роман: С академией Коноплева мы каждый год бывали за рубежом. На турнире во Франции жили по два-три человека во французских семьях – кушали у них дома, ночевали, потом они возили нас на игры. Во время стажировки в «Челси» с Ильей Кутеповым мы не только тренировались, но и ездили играть в гольф, на экскурсии по Лондону. Звезд «Челси» мы немножко стеснялись. Я просил Кутепова, прям уговаривал: «Давай сфотографируемся с ними. Автограф возьмем». А он: «Да ладно. Мы сюда еще вернемся» (кстати, с Ильей мы скоро будем соседями – купили жилье в одном месте и поселимся через четыре дома друг от друга). Еще помню, проиграли «МЮ» 3:4, и в том матче очень сильно выделялся Аднан Янузай. У нас же в атаке феерил Артур Файрузов, которым был моим лучшим другом в академии. Он забивал по пять-шесть голов в каждой игре, считался очень перспективным, но травмировал голеностоп, и футбольная карьера у него, к сожалению, не сложилась.  

Брат: Поиграв в Томске и Курске, я вернулся в Иркутск и после сезона во второй лиге начал задумываться о том, что нужно что-то менять в своей жизни. Я понял, что люблю авиацию больше, чем футбол. И решил, что лучше мне заниматься любимым делом. Поступить – по примеру отца – в авиационное училище было не так просто. Представьте: в двадцать два года повторить всю школьную программу! Как раз весной, когда мы готовились к сезону в Крымске, я после тренировок занимался в гостинице – вспоминал физику, математику, русский язык. Самое захватывающее в авиационном обучении – летная практика. Она начиналась со второго курса, и я с нетерпением ждал, когда наконец подниму самолет в небо. Захватывающее ощущение – особенно когда рядом не инструктор, а такой же начинающий летчик, как ты. Страшно не было – иначе я бы туда не пошел. Было интересно.

 Роман: Играть во второй лиге за Тольятти тоже было очень интересно. Это же первое соприкосновение со взрослым футболом. Помню свой дебют: вышел против «Уфы» и первым же касанием мог забить, но не реализовал выход один на один. Тогда интересно было даже ездить десять часов на автобусе в какую-то непонятную деревню. Когда играешь за «Спартак» в премьер-лиге и хочешь на что-то пожаловаться, полезно вспомнить, на каких полях и при каком судействе играл в восемнадцать лет. На один из наших матчей пришла с подружкой Рамина, моя будущая жена. Зрителей было немного, человек двести-триста, так что разглядеть ее было легко. Она мне понравилась, и я в тот же вечер пригласил погулять. Мой друг по команде Влад Овсянников помог выбрать цветы. Прилично, конечно, потратился, зарплата-то была небольшая, но оно того стоило. До этого вообще никому цветы не дарил, хотя у меня и раньше были отношения с девушками. 

Брат: Познакомившись с Раминой, Рома прислал мне ее фото. Спросил, нравится ли она мне внешне. А потом постоянно спрашивал: «Что ей подарить?»

Роман: Рамина выбрала мне номер. Когда я попал в дубль «Динамо» и можно было выбирать номера от сорокового, спросил ее: «Какие тебе цифры нравятся?» — «Четыре и семь». С тех пор играю под 47-м. Двинуться дальше и перейти из Тольятти в «Динамо» мне помог мой агент Геннадий Голубин. А ребята, у которых не было агента, закончили с футболом или играют во второй лиге. Когда ехал «Динамо», я не знал, что меня ждет. Будущее было в тумане. Знал только, что поселиться нужно рядом с Новогорском. В итоге половина зарплаты уходила на аренду квартиры в Химках. Но как-то выкручивался: кушал на базе и привозил оттуда еду Рамине. На продукты не тратился, на транспорт тоже, потому что мы жили напротив «Меги», и можно было ходить туда пешком. Если нужно было в Москву, ехали на маршрутке до «Планерной» и на метро в центр. Когда я только пробивался в основу «Динамо», появились слухи, что мной интересуется «Манчестер Юнайтед». На следующий день на мое место в динамовской раздевалке повесили отфотошопленный плакат, на котором я в футболке «МЮ».  

Роман: Я не люблю смену обстановки, поэтому очень долго думал над предложением «Спартака». Но выбора не было, надо было развиваться, и я пошел в «Спартак». Ожидал худшего, но Комбаров, Глушаков и Ребров мне здорово помогли, и я освоился за один сбор. Мы до сих пор – одна семья. Помню момент, когда начал верить, что мы можем стать чемпионами. Мы выиграли у «Анжи», и тренер на эмоциях сказал: «Если не выиграете чемпионат, я всех убью, повешу!» После этого у меня выросли крылья.  

Брат: Матч за сборную, в котором Рома получил тяжелую травму, мы с друзьями смотрели в баре. Еще до повтора я – как бывший игрок – сразу почувствовал: все серьезно. Рома поехал на МРТ, а я всю ночь не спал – ждал результатов. Для всей семьи это был удар. Мы очень за него переживали и поддерживали как могли. И не только мы.  

Роман: Профессор Мариани, оперировавший меня, — добрый старичок. Всегда спрашивал: «Как самочувствие?» Операцию сделал ювелирно, качественно и быстро. За сорок минут. А в России такие операции делают полтора часа. Чем дольше у тебя в колене копаются, тем дольше ты потом восстанавливаешься. На следующий же день после операции Мариани отправил меня в зал, и я занимался через ужасную боль.  

Брат: Когда смотрели видео болельщиков, желавших Роме выздоровления, наворачивались слезы. Слезы радости от того, что наши люди могут так поддержать человека в трудный момент.  

оставлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи!