– Новость о том, что вы стали барбером, появилась в августе. Как давно вы не играете в футбол?

– С января. До этого выступал за «Колос» из Ковалевки – мы вышли из второй лиги в первую, но я мало играл и решил закончить. Не хотелось уже никуда ехать. Во-первых, статистика была плохой, и я не видел смысла куда-то идти за копейки. Плюс получил травму, когда бегал с друзьями.

– Что за травма?

– Подвернул голеностоп, и что-то хрустнуло. Обследования не делал, но, видимо, порвал связку. Месяц еле ходил, неделю был в гипсе. И воспринял это повреждение как знак свыше – что пора бы перестать мучать себя и других и надо заняться чем-то новым. Я ведь до сих пор не бегаю, потому что нога болит при малейших нагрузках.

– Как пришла мысль стать барбером?

– Сели с женой и начали прикидывать, чем можно заняться. Я думал про IT, но решили, что это дело нужно серьезно учить и без какой-то корочки в данной сфере тяжело. В итоге выбрали парикмахерское искусство. Записался в школу: неделю просто смотрел, около четырех недель стриг моделей – понравилось. А потом мне предложили работу в барбершопе «Lumberjack».

– Это салон вашего друга?

– Нет, просто товарищ хорошо знает управляющего. Мы с ним поговорили, и после месяца стажировки меня взяли в команду.

– До того как попасть в школу, вы стригли людей?

– Только в детстве – деда под машинку. Сейчас умею делать любую стрижку.

– Сколько стоит подстричься у вас?

– Если просто машинкой, то 150 гривен, или 6 долларов. Если машинкой и ножницами, то 300 гривен, или 12 долларов. Опасное бритье – 10 долларов, бритье машинкой – 7 долларов.

– Работаете каждый день?

– У нас плавающий график: где-то можно взять выходной, но потом придется отработать. В месяц получается 15 смен.

– Зарплата фиксированная?

– Нет, получаем 30% от каждой стрижки.

– И сколько выходит в месяц?

– По-разному.

– 2 тысячи долларов?

– Нет, это нереально, вот тысячу заработать можно. Для Украины тысяча долларов – очень хорошие деньги.

– Работа барбером – это временно?

– Пока я занимаюсь тем, что мне нравится, не напрягает и приносит моментальную отдачу. Я сделал стрижку – и морально удовлетворен. Как будет дальше, посмотрим. Конечно, параллельно я хочу заниматься чем-то еще: учить IT, языки, много другого. Моя сегодняшняя жизнь намного отличается от футбольной. Раньше у меня не хватало ни на что ни времени, ни интереса – сейчас ситуация изменилась.

– Олег Шатов считает, что работу футболиста можно сравнить только с работой у станка. Сравните футбол и работу парикмахером.

– Когда меня спрашивают, за что футболисты получают такие деньги, я говорю: «Поехали просто на один сбор. Желательно на первый после отпуска. Пройдем его вместе, и вы потом скажете, согласны вы на зарплаты футболистов или нет». Понятно, что футбол – это даже не работа, а любимое дело. Но все равно быть профессиональным игроком очень тяжело.

– Вы долго выступали за дубль «Спартака». Почему игроки из него часто считаются суперталантами, но потом рано уходят из футбола?

– Наверное, разочаровываются в профессии. Все-таки футбол – это грязная сфера, где много подводных камней. Они есть и на детском, и на взрослом уровнях.

– Что вы имеете в виду?

– Откаты, договорняки. В случае детей – богатые родители, которые платят за то, чтобы их сыновья играли. Тренеры на этом зарабатывают, а действительно талантливых ребят не ставят в состав, и часто они ломаются. В «Спартаке» отбор всегда проводился по таланту, а вот на Украине грязи полно. Не знаю, как сейчас, но когда я играл, так было. Даже в молодежке выступали проплаченные люди. С тренером говорить бесполезно, доказательств ведь нет.

– Как звали тренера?

– Не хочу обижать человека. А фамилии игроков, за которых платили, ничего и никому не скажут. Они ушли из футбола. Один из них сейчас помощник прокурора, второй – банкир, третий каким-то бизнесом занимается.

– Что с договорняками?

– Заканчиваешь карьеру, и тебе говорят: «Давай будем заниматься делами? У тебя есть друзья в командах? Вот так и так можно делать деньги». Мне такое предлагали. Это касается не только сдачи матчей. Существуют разные схемы: от желтой карточки до пропуска гола на определенной минуте. Если у меня есть друзья в команде, я делаю им конкретное предложение, и потом все оказываются в плюсе.

– Кто предлагал вам заработать на этом?

– Было несколько предложений. Я встречался с людьми, спрашивал, чем они зарабатывают. Они рассказывали и говорили: «Давай тоже так делать». Не скажу, что это близкие друзья – знакомые. Фамилии их я не знаю, если честно, но знаю, кто подобным занимается. Такое процветает в первой и второй украинской лигах. Про Россию не в курсе.

– За время карьеры вам предлагали сыграть договорняк?

–  Никогда. Даже не слышал, чтобы моя команда проводила такой матч. Наверное, тренеры принципиальные попадались.

–  2005-м вас хотели забрать из ДЮСШ киевское «Динамо» и «Шахтер». Как решились на Москву?

– Тренеры посоветовали. В Москве школа оказалась лучше, там предлагали сразу прийти в дубль, а не в третью команду, как в Киеве. Плюс ДЮСШ получила за меня хорошую сумму – ни за кого из юношей-выпускников такие деньги больше не платили.

– В «Спартаке» вы не играли первые полгода.

– Да, потому что считался несовершеннолетним иностранцем. Чтобы меня заявить, нужны были основания. В итоге как-то оформили в университет, и вопрос решился. Хотя я уже собирался уезжать обратно. Помню момент, как собрал сумки и сказал: «Устал от обещаний, уезжаю». Меня поймали на пороге.

– Считается, что при Шавло клуб плохо относился к молодежи. Какой контракт дали вам?

– 500 долларов в месяц. Для 17-летнего ребенка, который до этого совсем не зарабатывал, это считалось очень хорошей суммой. Кстати, половина у меня всегда уходила на телефон – смс, звонки. Тогда еще не была развита связь через интернет.

– Вы пришли при Старкове. Он не подпускал к основе молодых.

– Помню, мы поехали на сбор в Испанию, и там Старков дал интервью, в котором сказал, что в его команде футболисты моложе 23 лет не играют. Мне было 17. Это серьезный психологический удар.

– У вратаря Зуева были проблемы с психикой.

– В межсезонье к нам в дубль спускали ребят, которые мало играли за основу. В один момент спустили и Зуева – так он в перерыве какого-то матча в раздевалке на сборе начал вслух читать Библию. Все с огромными глазами смотрели на это, но ничего не говорили. Нам по 17-18 лет, а он взрослый, что тут скажешь?

– После ухода из клуба Люк Зоа жаловался на расизм.

– Да не было ничего. Мы любя могли сказать my nigga, но это не со зла, просто так общались. Кстати, хорошо помню Люка – вне поля он казался таким добряком, прикольным чудаком, а на газоне для него не существовало авторитетов. Мог косой перекосить любого.

– В 2006 году в «Спартаке» появился Жедер. Вместе с ним из «Сатурна» перешел человек по имени Роман Асхабадзе. Вскоре он стал гендиректором, но сначала работал у бразильца кем-то вроде слуги.

– Я понял, про кого вы. Это такой маленький переводчик, который знает три или четыре языка? Про слугу не знаю, он просто ходил и переводил. Но уже в то время этот человек был немножко борзый. Я сначала думал, что он из управляющих, а оказалось, что просто переводчик.

– В чем проявлялась борзота?

– В манере общения, в тоне. Я с ним с глазу на глаз не общался. Просто он по-деловому вел себя. Я бы никогда не сказал, что он был переводчиком. Считал, что это наш руководитель приехал. Когда сказали, что переводчик, я удивился.

– Вы видели, как он открывал дверь Жедеру?

– Нет, но он постоянно крутился рядом с темнокожими ребятами. Они вместе шутили, смеялись.

– Аленичев часто общался с молодежью?

– Конечно. Я всегда ставлю его как пример человека, у которого совсем отсутствует чувство звездности. Он мог зайти к 8-9-летним ребятам и каждому пожать руку, поздороваться. Когда его перевели в дубль, то вообще запретили тренироваться с командой. Он просто бегал по кругу. Если заканчивал раньше нас, то ждал конца тренировки. У него была шестерка BMW, и он всегда подходил и спрашивал, куда и кого подвезти. Загружал в машину по 4-5 человек и отвозил, например, до Сокольников, хотя собирался совсем в другую сторону.

– Удивительно.

– Он всегда был самой простотой. Я никогда не думал, что человек такого уровня может настолько непринужденно общаться с молодыми. Он позволял шутить над собой, всегда нормально к этому относился.

– Правда, что Родионов нарушал инструкцию и звал Аленичева к команде?

– Было такое. Например, Дмитрий играл нейтрального в квадрате. Кстати, с Родионовым, как и с Ромащенко, у меня связаны одни из самых приятных воспоминаний. Спокойный, никогда не пихал, у него отсутствовали любимчики. При нем в команде существовало правило: если отыграл в стартовом составе, то у тебя есть еще неделя доказать, что ты заслуживаешь оказаться там снова. То есть ты мог отлично провести матч, при этом плохо тренироваться неделю – и не попасть в старт.

– Черчесов другой?

– Он казался более жестким, чем другие тренеры. Знал меру в плане юмора. Многие при нем боялись сказать лишнее слово.

– Даже Дзюба?

– Артем всегда был веселым. Когда нам пихали, все переживали, неделю ходили хмурые, что-то думали, а он выходил из раздевалки и сразу смеялся, шутил.

– Что на самом деле произошло в ситуации с кошельком Быстрова?

– Слышал про это только из разговоров, потому что на тот момент отсутствовал на базе, поэтому даже комментировать не хочу.

– Карпин уверял, что занятия Лаудрупа – сплошной лайт: разминка, квадраты – и тренировка заканчивалась. Это правда?

– Примерно так, но Микаэль – тренер с другим менталитетом. Он считал, что у него в команде собраны профессионалы. А в России и на Украине нет такого отношения к спорту, как за границей. У нас занятие закончилось – все разъехались. Там все по-другому: если закончилась тренировка, значит закончились базовые упражнения для всех и начались персональные занятия. Каждый дорабатывает то, что считает нужным. У нас мало людей, которые настолько профессионально относятся к делу.

– Часто видели пьяных на играх?

– Только на тренировках. И то это происходило потому, что после матча все шли гулять, а занятие назначали на утро. Все естественно выходили на него с перегаром и несвежими глазами. Но обычно послеигровая тренировка – легкая, поэтому нормально переносили.

– Веллитон особенно любил погулять?

– Никуда с ним не ходил, только пару раз видел в клубах. Но мы гуляли после игр, до – никогда. А после гуляют все. Зато знаю, что Веллитона часто штрафовали за лишний вес. Он неоднократно отдавал по 30-40 тысяч долларов в месяц. Хотя у него такая мышечная масса, что неизвестно, где там столько лишнего.

– Самый популярный клуб у футболистов?

– Часто ходили в «Рай» и «Pacha», но это было 6-7 лет назад. Сейчас все, наверное, по-другому.

– С Карпиным ночью пересекались?

– Один раз. Но опять же – после игры, поэтому он ничего не сказал.

– Макеев рассказывал, что после тренировок Ромащенко многие блевали.

– После киевских нагрузок мне было не особо тяжело. Но самый ужас я испытал в «Колосе» у Костышина. Упражнение называется 30-60-90. На максимальной скорости бежишь 30 метров, потом назад 30, сразу же 60, назад 60, потом 90 и 90. Должен уложиться в минуту. Дальше пауза от 30 до 60 секунд. И так 8 повторений. Такого ада я никогда в жизни не ощущал. Все футболисты поймут, что это такое – голова лопается от давления, руки и ноги трясутся. Даже два подряд теста Купера отдыхают.

– Что с теми, кто не укладывался в минуту?

– Бежали не 8 раз, а 10. А в «Спартаке» практиковали 7 по 50. Единственные, кто выбегали из минуты – это Макеев, я и еще кто-то. Остальные повторяли забег.

– Самый одаренный футболист, которого видели в клубе?

– Джано. Мне он очень нравился как игрок и человек. Хотя за пять лет наблюдал много талантов. Когда я пришел и увидел Леху Ребко, то охренел просто. Чудак в таком порядке, это нечто.

– А Квинси Овусу-Абейе?

– Он был очень талантливым, но очень ленивым. Лень проявлялась во всем. Квинси никогда не отрабатывал в обороне, на тренировку постоянно выходил с развязанными шнурками. При этом голландец бежал быстрее ветра. По сравнению с ним Торбинский вообще не бежал, хотя Торбинский несся прилично. Квинси спокойно оббегал всех с большой форой.

– Самая неприятная ситуация, которая произошла с вами в Москве?

– Уход из «Спартака». Там долгая история.

– Расскажите.

– Первый момент возник, когда я восстанавливался после крестов. Гунько тогда перед всей командой обвинил меня в краже двух мячей. Хотя там их столько, что можно две сетки украсть, и никто не ощутит. Но он при всех назвал меня крысой. Я просто обалдел.

– Представляю.

– Он говорил: «Вот была ситуация с Дзюбой, после этого поставили камеры. У нас есть видео, где видно, кто берет мячи. Я даю минуту, чтобы человек признался». Помню, все в недоумении сидят, ждут. Гунько продолжает: «Минута вышла. Это Лугачев украл». Ничего не могу понять. Он такой: «Есть видео» – «Так везите и покажите, как я беру два мяча и уношу их» – «Хорошо».

– Показали?

– Приехал чудак из офиса и сказал, что они ошиблись, что это не я украл, а другой человек. Но кто именно – не сказали.

– Гунько хоть извинился?

– На парковке, когда никого рядом вообще не было. Мне стало ужасно неприятно, но я человек неконфликтный. В общем, проехали. Только потом на меня все равно повесили какую-то ерунду и отчислили из команды. Поэтому я уехал на Украину в «Арсенал».

– Какую еще ерунду?

– Макс Григорьев немного начудил в Самаре, а виноватым оказался я. Объяснили, что старший и должен был все контролировать. В итоге Макса оштрафовали, а меня выгнали.

– Как начудил Григорьев?

– После игры мы выпили пива и пришли в номер. Макс что-то злился и выбросил из окна вентилятор. Это был пятый этаж. Никого не задело, но нам сказали, что вентилятором кого-то чуть ли не убило, и это якобы покушение на убийство. А я как бы старший и не предотвратил ситуацию. Так что пошел вон. Меня убрали из команды, Десять дней пришлось тренироваться самому.

– В этом тоже виноват Гунько?

– Не скажу точно, откуда шло – сверху или лично от него какая-то неприязнь. Просто у нас в дубле сложилась тенденция – тот, кто покупает машину, перестает попадать в состав. Когда Артем Фомин купил Range Rover, он больше не попадал в заявку. Я купил – начались проблемы. Потом Советкин. Дальше Зотов, но он хотя бы уже поигрывал за первую команду, и его это меньше коснулось. Непонятно, зависть ли это со стороны Гунько или что еще, но такое реально было.

– Говорили, что Гунько – тактический гений.

– Не знаю, какой он гений. Могу точно сказать, что мы сильно прибавили, когда пришел испанец Хавьер – специалист по физподготовке. Всю тренировку планировал он, все упражнения, все делал он. Он нереальный профессионал, я таких людей еще не встречал. При нем не было никакой беготни, все действия – с мячом: круто, интересно, совсем другой уровень. А Гунько мог ни слова не сказать за все занятие, потому что все делал Хави. Хотя много раз предвзятое отношение Дмитрия Ивановича проявлялось и на тренировках.

– Например?

– Проводили разминку и забегали в круг. Я из центра поля ударил по воротам. На что Гунько сказал: «Ты что, обалдел? 50 кувырков» – «Смеетесь? Какие 50 кувырков? Я сейчас тут на жаре в обморок упаду» – «Пошел вон». Это просто одна из ситуаций.

– При Карпине вы сами хотели уйти из команды, но вас не отпускали. Почему?

– Мне стало обидно, что я приезжаю в украинскую молодежку, а пацаны получают в 10 раз больше, чем я в Москве. Для меня такое дикость – я все-таки считался далеко не последним игроком в национальной команде, капитаном в дубле. Плюс понимал, что надо развиваться, хоть как-то выходить на замену в основе, но этого не было, поэтому изъявил желание уйти. Карпин сказал: «Потерпи, видишь, мы подтягиваем молодежь, сейчас все будет». И я остался.

– То есть вам мало платили?

– Средне. Например, на машину я копил полгода – с подъемных, зарплаты, премий. В итоге купил Infiniti G35. Проездил на ней три года и продал.

– По сравнению с начальными 500 долларами ваша зарплата выросла больше, чем в 10 раз?

– Да, все-таки как Торбинского меня не зажимали. Я когда узнал про его случай, то просто обалдел. Мы ведь жили в одном номере, и на сборе в Турции он мне все рассказывал. Кстати, знаю, что сейчас молодежь в «Спартаке» очень хорошо себя чувствует. Попадая в дубль, она получает в десятки раз больше, чем получали мы.

– Какие премии платили в дубле за чемпионство?

– 5 тысяч долларов тем, кто сыграл большинство игр. Кто меньше – те и получали меньше. За победу давали по 500 долларов, причем над любым соперником. А самые сумасшедшие премиальные были в дубле «Зенита». За победу – 700 долларов, за две подряд – 1500, за три – 3, за четыре – 6, за пять – 12. Поэтому мы всегда спрашивали: «А почему нам так мало платят?» В клубе отвечали: «Стремитесь в основу».

– Логично.

– Но даже в основе по сравнению с другими командами сумма была смешной. Зато у всех иностранцев в контракте прописывались дополнительные условия: кто и сколько получает в случае победы, попадания в состав и так далее. Им делали пункты, что можно было ни хрена не выигрывать, но получать такие деньги, что с ума сойдешь.

– Только иностранцам?

– Да, все русские получали стандартные 5 тысяч за победу.

– Откуда вы узнали про это?

– Рассказывал Штранцль, который жил со мной в комнате. Вот у него точно имелся пункт за выход на поле – не важно, выиграла команда или проиграла, он все равно получал деньги. И эта сумма была больше, чем 5 тысяч долларов.

– В 2009 году вы получили российский паспорт и перестали считаться легионером.

– Не хочу говорить на эту тему. Без обид, но ее столько раз обсасывали, что я устал повторять.

– Каждый раз вы говорили разные вещи.

– Да, однажды даже заплатил в «Спартаке» штраф.

– Сейчас платить не придется.

– Паспорта не было, только регистрация.

– Почему тогда Карпин не отпускал вас играть за украинскую молодежку?

– Мне планировали сделать паспорт, чтобы заявить за Россию, но потом оказалось, что это нереально, потому что я был заигран за другую сборную. На Украине этот момент в один день ужесточили. При этом в «Спартаке» ждали, как разрешится вопрос, говорили: «Пока не надо ехать, подожди».

– Вы были согласны играть за Россию?

– Да, но как-то говорил в интервью, что российский гимн петь не буду. Так скандал раздули, что я боялся на улицу выйти. Хотя все просто: я считаю, что есть одна родина – где ты родился. Это как с родителями: не могу даже представить, когда отчима называют папой.

Но это не говорит о том, что я не уважаю Россию и ее гимн. Русский гимн мне безумно нравится, когда слышал его перед матчами, мурашки шли по коже. Но написали так, как будто я к нему негативно отношусь. Нет, это не так. Просто мое сердце принадлежало бы другой стране, даже если бы я играл за Россию.

– Как отнеслись к конфликту России и Украины?

– Для меня это дикость. До сих пор в голове не укладывается, как такое может быть. Если бы я был военным, и меня послали на общий фронт, я бы застрелился.

– Многие считают, что во всем виноваты американцы.

– Политика настолько искаженная тема, что можно долго разговаривать. Я считаю, что если бы люди хотели, они давно обо всем договорились бы. В данном случае каждый идет на свой бестолковый принцип.

– Некоторые украинцы отказываются от перехода в российские клубы. Вы бы перешли?

– Если клуб заинтересован, то почему нет? Да, я патриот, но что значит патриотизм? Что я должен ходить и кричать, что я такой? Можно спокойно любить страну внутри себя, а не ходить и доказывать, что она лучше другой. Я не вижу в этом смысла. Когда я жил в Москве, меня называли хохлом. Для кого-то это оскорбительно, но я не вижу ничего плохого. Да, я хохол, и что? Ругаться по этому поводу странно.

– На Украине развиты антироссийские настроения?

– Да нет такого. Конечно, есть люди, которые нагнетают, но они существуют везде.

– Если москвич пройдет по Киеву и будет разговаривать по-русски, ему ничего не сделают?

– Да здесь половина по-русски разговаривает. Еще часть на бестолковом суржике – у меня ухо режет, когда слышу эту речь. Если говоришь по-украински, то говори по-украински. По-русски – по-русски. Вообще, может быть, только на западной Украине будут косо смотреть на русскоговорящего, но это ведь полный идиотизм.

– Из-за чего вы не заиграли в «Спартаке»?

– Из-за травм. Если бы не колено, я бы добился намного большего. Кресты были всего раз, но они забрали восемь месяцев. Кроме них за время Москве я сделал еще пять операций. Седьмая случилась в «Арсенале».

– Где вас тренировал Кучук.

– Да, и у нас произошел конфликт. В конце сезона я объяснил врачу, что сильно болит колено. Уходя в отпуск, доктор сказал, что после его уколов все будет нормально. Поколол – воспаление прошло. Кучук пришел в межсезонье. После отпуска провел с ним две тренировки, снова колено.

– Что дальше?

– Подхожу: «Леонид Станиславович, болит». – «Доктор говорит, что ты здоров». – «Как это? Я был у хирурга, он сказал делать операцию». После операции Кучук сказал, что если я хоть с одной тренировки уйду, то я для него не футболист. Но только начал играть – отравился. Два дня провел с температурой, и меня отправили в дубль.

– Он сильный тренер?

– Я играл в центре поля и не понимал, как можно выполнять такой бестолковый объем работы, который требует Кучук. Для меня это дико. Мне кажется, если его поставят тренером в Италии, где люди выходят по позициям, то его полкоманды пошлет куда подальше. Я не знаю, какая лошадь выдержит такой объем. Часто удивлялся: зачем мне бежать и отбирать мяч, если можно на позиции сесть? Крайние хавы тоже страдали из-за этого.

– На Украине вам часто задерживали зарплату?

– Нет, но это большое везение. На самом деле футболу в стране гайки. То, что сейчас происходит с ним, – просто ужас. В первой лиге тысяча долларов – это потолок. Единицы получают больше. Да что говорить: у нас нет «Металлиста», который играл в Лиге Европы. «Днепр» с сумасшедшими долгами. В «Шахтере» начинаются проблемы. А если проблемы у таких клубов, то у остальных тем более.