— Да, я бы с удовольствием вернулся в «Спартак», у меня не было бы проблем по отношению к такому шагу.

— Не находите, что это было бы несколько странно?

— Нет, это не странно. В Италии некоторые команды увольняют тренеров, а спустя время возвращают их обратно. В нашей сфере это в принципе нормально. В Италии такое происходит часто.

— Не только в Италии, но и в Монако. В прошлом сезоне из «Монако» уволили Леонарду Жардима, а потом вернули по ходу сезона.

— Да, такое случается не только в Италии, но и во Франции.

— Отреагировал ли «Спартак» на ваш месседж о том, что вы готовы вернуться?

— Нет, со мной никто не связывался. Я просто говорил, что готов вернуться. Думаю, что так же поступил бы любой другой тренер. Так же поступил и Жардим в случае с «Монако».

— Как бы по интервью Глушакова охарактеризовали его отношение к вам? Это ненависть, зависть, желание рассказать правду?

— Я не могу это объяснить. Я против него никогда ничего не имел. Думаю, Глушаков был настроен негативно по отношению ко мне, и не знаю, по какой причине. Но не могу ничего с этим поделать. Если человек думает плохо обо мне, не могу его заставить думать иначе. Я никогда никому не делал одолжений, не люблю быть для кого-то другом, а для кого-то врагом, ко всем всегда относился одинаково. Может быть, моя единственная ошибка с Глушаковым заключается в том, что в некоторых матчах не ставил его в стартовый состав. Я никогда не обидел его словом, не критиковал, даже когда он не показывал хорошую игру. Думаю, это его проблема по отношению ко мне.

— Не считаете, что когда не ставили Глушакова в стартовый состав, он этого и заслуживал? Почему он стал плохо играть в футбол?

— Нормально, что тренер вынужден делать определенный выбор, ему за это платят. Глушаков, может быть, хотел быть лидером. И в моменты, когда не играл, считал себя униженным. Но это было не так. Я всегда говорил своей команде, что мы все полезны, но незаменимых нет.

— Вы говорили Глушакову, что чемпионский сезон во многом аномальный для него? Что он так раньше никогда не играл и больше не будет.
— Нет, я поздравил всю команду, хвалил всю команду. Индивидуально не говорил ни с кем. Один на поле не побеждает. Может быть, есть три-четыре игрока, которые могут победить в одиночку: Пеле, Марадона, Месси и Роналду.

— Вокруг известных тренеров всегда масса слухов, прежде всего эти слухи касаются трудоустройства. Могли бы прояснить, что из этих слухов — в частности, применительно к России, речь о «Динамо» и «Оренбурге» — правда, а что — нет? Правда ли, что самый реальный вариант у вас был из Ирана?
— Все конкретные предложения, которые мне поступали — не из России, так что с теми клубами, которые вы назвали, меня связывают только слухи. Что касается Ирана — да, было предложение, которое я не принял. Мне не понравился сам проект.

Что подразумеваете под словом «проект»?
— Не было никаких технических гарантий. Для меня важно, чтобы был определенный проект, чтобы выстраивать что-то важное. Вне зависимости от места, но сам проект должен иметь определенное значение. Естественно, это не касается денег.

— Насколько для вас интересны такие проекты, как «Динамо» и «Оренбург»?
— Если проект для меня интересен — не вижу никаких проблем к нему склониться. Я могу принять любую команду, главное, чтобы можно было построить что-то важное. Поэтому не исключаю никакие команды, как в России, так и за рубежом.

— На рынке ходили слухи, что вы встречались с представителями «Динамо».
— Это неправильные слухи, потому что я был в Италии. Просто слухи.

— «Динамо» — клуб с большой историей, там серьезно вложились в состав, тут все ясно. «Оренбург» же — маленькая команда, которая борется за выживание в премьер-лиге. Что для вас в данном случае является вызовом?
— Повторюсь, за любым предложением должен стоять определенный проект. Работа тренера — тренировать. Само собой, любой специалист желает работать с топ-клубом, перед которым стоят высокие цели. Тем не менее в нетоповых клубах тоже можно добиться каких-то успехов, бороться за 6-7 место в премьер-лиге.

— Вы сказали о том, что вам приписывали ситуации, в которых вы не участвовали. Что это?
— Начнем с увольнения водителя автобуса и доктора Лю. Я вообще не был в курсе событий в тот момент. Как было дело. Перед тренировкой мне звонит переводчик и спрашивает, мол, ты уволил водителя? Отвечаю: «Я? Моего водителя?». Мне сказали, что водителя автобуса. Зачем мне это? Мне это приклеили, хотя я не принимал в этом никакого участия. Может, было пару случаев, когда я вспылил в автобусе, потому что водитель не прокладывал маршрут заранее и мы вставали в пробку. Или когда мы ехали на дерби с ЦСКА в чемпионский сезон, и не могли никак подъехать к въезду на стадион. Естественно, в тот момент я мог вспылить. Но я никогда не говорил, чтобы его уволили. По сей день я не знаю, кто принял это решение. Но вину положили на меня, и это мне абсолютно не нравится.

То же касается доктора Лю. Меня он абсолютно не касался, он был из медштаба. Когда мы были на сборах, он проводил процедуры иглоукалывания мне и моей жене. Глупо увольнять человека, который мне помогал восстанавливать здоровье. Есть определенное ответственное лицо из медштаба, кто отвечает за своих сотрудников. Господин Вартапетов отвечал за медштаб, и он принял такое решение. Мне это, естественно, абсолютно не нравится. Потому что если бы я был инициатором этих увольнений, объяснил бы: я уволил из-за этого, этого и этого. Я ни за чем не прячусь, и никого другого не обвиняю.

— Какой урок вы для себя извлекли из этой истории? Вы обязаны как главный тренер это контролировать? Вступаться за людей?
— Одному сложно отвечать за все.

— Почему вы не назначали капитана? Зачем позволяли команде проводить выборы?
— Вообще был момент, когда я думал назначать разных игроков на каждый матч. Чтобы каждый из них стал лидером. По идее, не нужна повязка, чтобы быть лидером. Человек может быть лидером и без нее. Мне было бы неважно, кто ее носит. Поэтому я думал о подобном варианте. Но потом мы поговорили со всеми и решили сделать вариант, чтобы все высказали свое мнение.

— Там были махинации? Глушаков подговаривал голосовать за себя?
— Я даже отвечать не буду на это. Потому что мне неинтересно это знать.

— Давайте представим, что капитана назначаете вы. Кого бы вы назначили?
— Я бы выбрал Джикию.

— Почему?
— Мне он нравится как личность.

— Что именно? Лидерская качества? Харизма?
— Конечно, он харизматичный. Когда он считал нужным мне что-то сказать, он мне говорил. Я бы остановил свой выбор на нем.

— Глушаков не говорил, как Джикия?
— Очень редко.

— Считаете, что Глушаковым кто-то манипулировал?
— Как я могу это знать? Это вопрос из разряда: «А там есть нефть?». Конечно, я не знаю, есть она там или нет. Я знаю, что мной никто не манипулировал. Я сделал то, что сделал, потому что я верил в это, потому то я видел это и думал об этом. В отличие от того, что сказал Глушаков, я не был чьей-то куклой.

— Он был?
— Не знаю. Я говорю за себя. Про него я не могу сказать.

— По поводу известного матча с «Уралом». Правда ли, что команда была недовольна тем, что приходилось выполнять большую физическую работу — поднимать штанги с большим весом, и с этого начался кризис.
— Я смотрю на это немножко по-другому. Думаю, что команда была недовольна тем, что мы поехали в Екатеринбург за два дня до матча. Никогда этого не говорил: произошел определенный момент перед игрой.

— Какой?
— Случай, каких раньше никогда не было. Не знаю, по какой причине это случилось, может быть, определенным образом ощущал этот матч... Я совершил ошибку: выставил на поле четыре русских игрока.

— То есть не вписались в лимит. Кто был тем русским, которого не хватало, кого вы не поставили?
— Глушаков. Потому что я принял решение провести в этом матче ротацию. Когда мне сказали, что нужен еще один русский, я поставил Глушакова. Я не знаю, нашептал ли ему кто-то. Тот матч мы провели плохо, вся команда. Он навредил всей команде. С того момента у кого-то все время что-то зудело, как это было в начале сезона. Мы проиграли в Екатеринбурге, проиграли полуфинал Кубка дома, проиграли «Ахмату» и потеряли возможность занять второе место в чемпионате, что не являлось бы плохим результатом. Я уверен, что физическое состояние — последнее, что можно вписывать в эту ситуацию.

— Кто, на ваш взгляд, Наиль Измайлов — бывший вице-президент «Спартака»? Гений, злодей, человек, который сознательно выдавил вас из клуба?
— Хороший вопрос. Не могу никаким образом обозначить эту личность. Когда я общался с ним, мне казалось, что он на моей стороне, что он понимал и оценивал определенные ситуации. Не знаю, чем он занимался после наших встреч.

— Как его описать?
— Думаю, он не до конца был со мной корректен. Это я понял уже после определенных событий. До какого-то момента мне казалось, что этот человек играет на моей стороне.

— У вас нет ощущения, что в какой-то момент возникла коалиция против вас, в которую в том числе входили Глушаков и Измайлов?
— Это слухи, я не могу так утверждать.

— Профессионализм тренера — это результат в таблице. А насколько профессионален был господин Измайлов в футбольных делах? Насколько он разбирается в футболе?
— Думаю, чтобы понимать футбольный мир, нужно в нем повариться. Это нормально, что футболист имеет больше знаний, чем тот, кто никогда не играл. Неважно, тренер он или из руководства. Нужно понимать ситуации, которые складываются в футболе.

— Насколько Измайлов понимал эти ситуации?
— Наиль ведь не был спортивным директором, разбираться в футболе не было его задачей. Думаю, он больше занимался менеджментом. А спортивным директором был Родионов, который понимал в футболе.

— Я не понимаю: зачем вы позвали Глушакова, когда делили тот миллион от Федуна? Зачем посторонние, если это дело тренерского штаба?
— Нет, нет, нет. Здесь суть не в этом. Начнем с начала. У тренерского штаба есть свои определенные премии за ту или иную победу. Была премия за чемпионство. Естественно, за чемпионство премия удваивалась, и они ее получили. Федун дал мне личный бонус. И он не говорил мне: это для тебя и для штаба. Я ответил: а для штаба? Он сказал: если хочешь, поделись с ними. Стольким, скольким посчитаешь нужным. Что я и сделал. Выиграв чемпионат, в новом договоре я смог поправить условия контрактов моего тренерского штаба. Этим я показал часть их заслуги. Я думал, что я сделал правильный поступок. Я считаю правильным, что штаб ощущал свою заслугу.

В данной ситуации получилось так, что свою персональную премию, которую я получил от Федуна, я должен был обязательно делить со своим штабом, и нигде это не было прописано, потому что никому этих денег я не обещал. На тот момент это стало государственным делом: команда играла плохо, потому что тренерский штаб недоволен моим поступком. Что сделал я? Взял деньги из своего кармана и какую-то часть отдал штабу. И я хотел, чтобы команда видела это.

Меня атаковали в тот момент, и я не хотел, чтобы люди думали обо мне такое. Не хотел, чтобы на меня кто-то клеветал. Я сказал: «Хорошо, если так, то вот вам деньги». И отдал их. Хотя еще до того, как дать им деньги, я пробил прибавку к зарплате. Я сделал это с удовольствием, без корыстных побуждений. Мне не нравилась ситуация, которая сложилась.

— Зачем здесь игроки, Массимо? Это лишние свидетели, которые могли интерпретировать это так, как им было нужно.

— Нет, нет. Просто среди тех, кто жаловался, были и игроки — слышал, что было недовольство с их стороны. Именно поэтому я позвал двух футболистов, чтобы они увидели это, разъяснить ситуацию, и закрыть таким образом вопрос — премия была именно для меня, но я поделился с помощниками.

— Правда ли, что тогда, когда вас назначили, группа игроков, в том числе и Глушаков, сказала, что тренеров в «Спартаке» назначают и снимают футболисты?
— Подобное может произойти в любом клубе. Когда команда считает, что тренер — не уровень этой команды. На тот момент я работал не так долго в «Спартаке», около месяца, никто не знал меня. И то, что прозвучало, было странно для меня.

— То есть такая фраза от игроков была?
— Нет, не было. Не могу знать, что было на разговоре президента с командой и благодаря чему или кому я стал тренером.

— Когда вы услышали эту фразу Глушакова по поводу тренера, который его не ставил в состав, стали наводить справки? И когда вы поняли, что этот тренер — Билич?
— Нет, я узнал спустя некоторое время. Меня это сильно не волновало.

— Почему?
— Не интересовало мнение игрока. Он будет выходить в стартовом составе, если будет приносить пользу. Я не боялся идти против кого-либо. Если футболист играет на команду, проблем нет.

— А не хотелось сказать Глушакову: «Ты кто такой? Как ты можешь диктовать тренеру ставить ли тебя в состав»?
— Нет, я ничего не сказал, просто делал выводы и думал, как себя вести. Он играл, когда должен был, не играл, когда не должен был. 

— В России люди, которые не очень хорошо относятся к Массимо, говорят: «Почему вы его хвалите? Он ведь до сих пор без клуба, может, он не такой и хороший тренер?» Что можете ответить им?
— Думаю, меня любят потому, что я взял чемпионство со «Спартаком» впервые за 16 лет, потому, что мы выиграли Суперкубок, который команда до этого не выигрывала никогда. Естественно, я не могу быть всеми любим, но это может случиться с каждым в футбольном мире.

— Тренер должен работать. Чем больше пауза, тем хуже. Есть ли у вас зуд по работе? Желание просто принять предложение, а не тщательно его рассматривать?
— Я бы с радостью приступил к работе, но для этого нужна команда, которая захочет увидеть меня тренером.

— А если вернуться к работе ассистентом? Вас ведь связывают с Антонио Конте. Вы ведь знакомы, общаетесь. Допускаете для себя вариант с работой в качестве ассистента, или же, попробовав роль главного, не хочется делать шаг назад?
— Я не отказываюсь от такого варианта и никогда этого не делал. Мы с Антонио пересекались в отпуске, он на тот момент уже возглавил «Интер». Мы поговорили о футболе, но не вели речь о возможной совместной деятельности. Безусловно, если бы он спросил, я бы подумал. Мне было бы приятно поработать с Антонио, я считаю его одним из лучших тренеров мира.

— Что вы сделали не так в период работы в «Спартаке»? Почему в какой-то момент все сломалось?
— На самом деле я не знаю, в чем я мог ошибиться во втором сезоне. Меня клевали за то, чего я не делал, обвиняли в определенных ситуациях, где я вообще не участвовал. Я привел двух ассистентов из Италии, потому что была потребность расширить тренерский штаб — мы играли в трех турнирах. Но я никого не хотел обделить этим. Увы, не все видели в этом пользу.

— Как вы, спустя время, смотрите на поступок Пилипчука? Знаете, почему он это сделал?
— Нет, я не могу знать, что в тот момент пронеслось у него в голове. Я не знаю, по какой причине он сделал это. Этот вопрос вам стоит задать ему.

— Вы с ним не общались после этого нашумевшего заявления?

— Нет, я не общался и не хотел бы больше этого делать. Я считаю, что он повел себя абсолютно неправильно. Вся ситуация преподносилась так, будто чемпионство — заслуга Пилипчука, а я исполнял лишь роль мотиватора. Позже мы увидели его тренерский опыт. Что произошло — то произошло. Пусть каждый сам делает свои выводы.

— Известная история: в середине лета Федун проводил встречу с болельщиками. Фанаты просили Леонида Арнольдовича вернуть вас на пост главного, но тот ответил отказом. Правда, в русском языке есть два известных выражения: «Никогда не говори никогда» и «В одну реку дважды не входят». Какая вам ближе?

— Я предпочитаю первое — «Никогда не говори никогда».

— Применительно к футболу или к жизни в целом?

— К жизни в целом. Жизнь — она такая.

— Понятно, что лучше спросить у самого Федуна, но все же: как вы думаете, почему он не захотел вернуть вас? Значит ли это, что он не хочет признавать свою ошибку в случае с вашим увольнением?

— Подобный вопрос действительно лучше задать господину Федуну, я не смогу на него ответить. Не могу сказать, какие мысли у другого человека в голове.

— Вернемся в сентябрь прошлого года. Нет ощущения, что клуб мог бы вас поддержать? Вы остались один на один с теми проблемами, которые возникли.

— Думаю, со стороны руководства могло быть больше поддержки, но что было — то было. Я принял то, что случилось, как всегда и делал по жизни. Я всегда защищал всех в своем деле и ни в кого не тыкал пальцем, это часть нашей работы.

— То, о чем все говорят: какова роль Тимура Гурцкая и Марко Трабукки в делах «Спартака»? Они действительно были глубоко погружены в дела команды? Или это миф?

— Тимур и Марко — агенты, и они выполняли свою работу. Они являются моими друзьями по сей день. От них я получал информацию о русских игроках. Потому что они, естественно, были больше знакомы с ними. Но я никогда не просил президента покупать игроков, которых предлагали Трабукки или Гурцкая. Единственный, кто это был — Еременко, но он же нравился и господину Федуну. Это был хороший бренд. Могу понять, если бы я купил 20 игроков у Трабукки и 15 — у Гурцкая. Они лишь выполняли свою работу.

То, что касается трансферов: когда я просил игроков, обращался к руководству. Но, возможно, потом уже руководство обращалось к Трабукки или Гурцкая, и они являлись посредниками в сделках. Я лишь просил игроков. Я никому не указывал, кто должен вести ту или иную сделку. Как в случае с Петковичем. Да, это был мой выбор. Мне предложили Петковича в тот момент, когда мы искали правого защитника. Кандидатуры, предложенные руководством, мне не понравились. Мне показалось, что он был лучше. И он стоил ноль, это был свободный агент. Я сказал свое мнение, и руководство пошло общаться с посредниками, потому что это не моя задача.


— Родионов — великий игрок для советского футбола. Но не кажется ли вам, что по факту у «Спартака» не было авторитетного спортивного директора? Человека, которого бы слушали футболисты, владелец, и к которому прислушивались бы вы как тренер?

— Да, думаю, что подобной фигуры в «Спартаке» не хватало. Не могу сказать, что Родионов присутствовал, он больше находился в академии, с молодежью. Это можно понять. Но у меня не было прямого контакта с ним, я не получал помощи в той или иной ситуации.

— Я правильно понимаю, что вы считаете: Петкович — это ошибка.

— Безусловно, он показал меньше, чем я ожидал от него. Думаю, он мог показать намного больше. Безусловно, повлиял тот факт, что на него сразу начали косо смотреть, делать неблагоприятные сравнения. Он совершил серию ошибок, которые ему не простили. Другие игроки тоже совершали ошибки, но их продолжали хвалить.

— Есть ли какой-то игрок, за которого вы переживаете, что он не проявил себя?

— Ташаев.

— Почему?

— Вероятно, он еще не был готов к такому скачку. Одно — играть за команду, которая на данный момент не борется за какие-то высокие места, и совершенно другое — идти в команду, где получаешь намного больше давления и ответственности. Может быть, он был к этому всему не готов.

— Почему получилось, что «Спартак», который мог стать командой-династией, мог выиграть несколько чемпионств подряд, если не развалился, то близок к этому? Почему тот состав так быстро себя исчерпал?

— Не могу объяснить. Может быть, большинство игроков подумали, что чемпионство и Суперкубок — их индивидуальная заслуга. А на самом деле это заслуга командная. Когда в определенном коллективе, семье, начинает появляться зависть и ревность, каждый начинает думать о себе, а не о коллективе и общих целях. Поэтому и произошло то, что произошло.

— С чем вы это связываете? В России есть выражение «у футболиста есть яйца», то есть характер. Не хватило ли яиц футболистам того состава?

— Это всего лишь моя интерпретация событий. Может быть, после чемпионства они подумали, что стали важными игроками, и что достаточно совсем немного усилий для достижения побед, что уже не нужна спортивная злость, чтобы выигрывать. Такое в футболе случается. Побеждать всегда нелегко. А побеждать снова и снова намного сложнее. Если у тебя нет игроков, которые понимают, что могут это повторить, у которых нет победного менталитета, все становится намного сложнее.

— А что вы сделали не так? Почему «Спартак» не стал командой-династией?

— Безусловно, и я допустил какую-то ошибку, так же как и игроки. Но повторю, когда коллектив сплочен, то все трудности можно перебороть.

"СЭ"