– Ой, слушай, однажды такая делегация в Тарасовке появилась. Все в своих национальных костюмах. Мы думали – племя какое-то приехало. Фло, Аджей, Кебе. Вышли на поле – и кто в лес, кто по дрова. Причем они уже приехали с заключенными контрактами. Самый нелепый – Лоуренс Аджей. Никто не мог понять, как он вообще в футбол попал.

– Африканцы пытались с вами общаться?

– Помнишь такого – Жерар Мукунку? Его вообще со мной поселили. Вечером свет выключаешь – а у него одни зубы светятся белые. Первое, чему он научился – ругаться матом.

– Это вы его научили?

– Было так. После одной из игр дали выходной, и я поехал к тетке – она на Варшавке живет. Возвращаюсь на базу, а африканцы уже матом ругаются. Им одной ночи хватило. Администратор «Спартака» перед тренировкой спросил Мукунку: «Жерар, как дела?» – «Зае..сь!» Администратор меня вызывает: «Вы чего, охренели? Вы их лучше в футбол научите играть».

– Мукунку же так и не сыграл за основу «Спартаку»?

– Не-а. Уехал в Воронеж и в «Факеле» дебоширил. Им несколько месяцев не платили зарплату. Дошло до полугода. Жерар сидит в раздевалке и не переодевается. Тренер его спрашивает: «Жерар, ты чего?» – «No money – no training».

– Эссьену Фло повезло больше – он несколько раз выходил в старте «Спартака».

– Я уже в «Уралане» играл, когда он нам в Элисте забил. Это был его единственный гол за «Спартак». Забил – и пропал. Ребята из «Спартака» рассказывали, что он месяцами праздновал тот гол.

– Кебе чем запомнился?

– Быт он обустраивал своеобразно. Отказывался спать на кровати, ложился на полу.

– Тчуйсе – полная противоположность Кебе?

– Тчуйсе говорил по-русски во весь рост. Жерри один обеспечивал всю свою семью, они все жили у него в квартире в Москве. Классный парень.

– Самый веселый из иностранцев?

– Робсон – вообще красавчик. Максимкой его называли. Маркао был где-то в сторонке, а Робсон любил пошутить и когда над ним подшучивали. Не обижался даже, когда его негром называли.

– Почему вы ушли из «Спартака»?

– У меня пошли травмы, и от меня просто избавились. Им надоело меня лечить. У меня постоянно рвались задние мышцы, и никто не мог понять, в чем дело. Когда я приехал в Леверкузен, доктор Пфайфер спросил: «Как ты переходил из детского футбола во взрослый?» – «А у меня не было никакого детского футбола. Меня в шестнадцать лет взяли в профессиональную команду со двора». Я ж самоучка, а в Великих Луках мне выпали нагрузки, которые переносили сложившиеся футболисты. Мужики. Я бегал кроссы по двенадцать километров и за год вырос на одиннадцать сантиметров. Кости вытянулись, а мышцы за ними не успевали – из-за этого в «Спартаке» и пошли эти микронадрывы. Надо было залечиться, перетерпеть, а я через две недели рвался на поле, уже не мог без мяча. Раз за разом не долечивался и в итоге выбыл на два месяца. Все это время бегали по кругу с Мирославом Ромащенко, который пытался колено залечить, но потом все-таки закончил карьеру.

– Где вы были, когда «Спартак» последний раз стал чемпионом?

– Я тогда лечился и последнюю игру смотрел по телевизору. Миша Куприянов сыграл в том чемпионате только три игры, он, как и я, больше лечился, чем играл, но ему дали золотую медаль и перстень. Мне перстень не дали, потому что я уже был в «Уралане», а золотую медаль через два месяца прислали в Элисту.
– Он пришел с волгоградской «Олимпии» – по детям команда была золотая. Как тренер он что-то брал от «Динамо» Киев: первые тридцать минут нужен активный прессинг, задушить соперника, забить, а потом играть спокойно. В каких-то играх это срабатывало.

– В интервью «Спорт-Экспрессу» Слуцкий рассказывал, что однажды вы вышли из самолета перед взлетом и прыгнули на отъезжающий трап.

– Я подтверждаю, был такой конфликт. «Уралан» вылетел в первую лигу и руководство решило: некоторым игрокам снизить зарплату на пятьдесят процентов. Кто-то согласился на такие условия, а я на это пойти не мог. У меня мать раком болела, плюс у меня была семья, которую нужно кормить.

У нас и так была трехмесячная задержка зарплаты, а тут я получил травму на кипрском сборе, прооперировался в Москве, потом туда прилетела команда и мы должны были вместе лететь в Элисту. Во Внуково мне привезли зарплату – пятьдесят процентов от положенного. Я удивился: никаких бумаг об изменении условий я не подписывал, а мне сунули эту подачку: «На, держи». Меня это возмутило. Сели в самолет, я подошел к Слуцкому: «Викторыч, а на каком основании вы даете мне такую подачку – минус пятьдесят процентов от зарплаты?» Слуцкий ответил: «Мы так решили. Будешь играть, доказывать и получишь обратно свои деньги».

Я был взбешен – Слуцкий меня переделал в крайнего полузащитника, и на сборах я назабивал фигову тучу мячей. Какие еще доказательства ему были нужны? Я спросил: «Может я вообще в команде не нужен»? Слуцкий мне: «Может, и не нужен». – «Тогда я могу идти?» – «Можешь идти». Я взял сумку, выпрыгнул с трапа и пошел домой.

– Еще Слуцкий говорил про вас: «Уникальный тип – постоянно приходил побитый. То наплетет, что пострадал в аварии, вылетев через лобовое стекло. То соседи что-то бурно праздновали, он вежливо попросил успокоиться, а его отбуцкали – поэтому несколько дней не появлялся на тренировках».

– Когда Леонид Викторович в следующий раз такое заявляет, пусть проверяет факты. 2003 год. Перед Новым Годом мы должны были выезжать в Кисловодск. Я ехал от родителей с Великих Лук и попал в очень сильную аварию. Залетел под фуру, вылетело лобовое стекло. Я очнулся – у меня пол-лица нету. Стекла еще полгода из головы доставал после той аварии. А назавтра нужно было лететь. Я же не мог позвонить Слуцкому и сказать: «Викторыч, не могу приехать на сбор, потому что попал в аварию». Я прилетел к нему, а он: «Ты в каком ресторане сидел, что тебя так избили?» Я рассказал, как есть. А того, что он наговорил про соседей, которых я просил не гужбанить, – такого не было, пусть не выдумывает басни.

Честно скажу, первое время я вообще не воспринимал Слуцкого как тренера. Тренировки у него интересные, много работы с мячом, но на первом же сборе он мне сказал: «Ты говно, а не футболист, у меня есть ребята сильнее тебя в несколько раз». – «Ну, посмотрим». Может быть, Слуцкий специально мне это сказал, чтобы разозлить, но в следующей же игре с командой оберлиги я забил четыре гола. Я набрал отличную форму перед чемпионатом, Слуцкий понял, что я стал основным игроком, подошел ко мне: «Ты извини, завтра первая игра с «Локомотивом», я не могу тебя поставить, Шалимов сказал мне ставить другого игрока – молодого местного калмыка».

– Как вы разошлись с «Ураланом»?

– «Уралан» вообще перестал деньги платить, на матчи не хватало одиннадцати игроков, и в середине года команда снялась с первой лиги. А я после того случая со Слуцким во Внукове стал заниматься с дублем «Спартака» – его тренеры Илья Цымбаларь и Мирослав Ромащенко были двумя руками за то, чтобы я вернулся в «Спартак». Но тогда уже Червиченко готовил клуб к продаже Федуну, и в «Спартак» меня брать не захотели. В итоге мне позвонил гендиректор «Москвы» Юрий Белоус: «Приезжай, я подпишу с тобой контракт, но без агентов». В итоге я подписал трехлетний контракт на пятьсот долларов в месяц.

– В Москве у вас своя квартира?

– Да, это единственное, что я заработал за годы в «Уралане». Контракт подразумевал подъемные, на них я сразу купил квартиру. А на остальные деньги я лечил мать – очень много средств уходила на поддержание ее жизни. Ее не стало в 2006 году.

– В «Москве» вы снова попали к Слуцкому.

– Мы поговорили, наладили отношения, он был не против, чтобы я пришел. Но в «Москве» я пробыл только полгода. Главным тренером еще был Петраков – как говорят, он не любил спартаковский футбол и тех, кто играл раньше за «Спартак». Рассказывают, что Погребняк в «Томи» вышел однажды на тренировку в красных гетрах, и Петракова это очень сильно разозлило.

Причем, когда мы с Погребняком играли в дубле «Спартака», он кричал в раздевалке: «Нахер мне нужен этот «Спартак»?!» Пашка силовой футболист, для него английский чемпионат – самое то. У него голевое чутье, может продавить, но он не комбинационный игрок, в «Спартаке» нужно было иметь широкий кругозор, а Пашка смотрел только вперед, на ворота.

А я тогда оказался не нужен «Москве» и вернулся на родину, в Великие Луки, играть за любителей. А оттуда – в Курск, в первую лигу.

– А там что?

– Там была одна история. Играли с «Соколом», который испытывал финансовые трудности – полгода зарплату не получали. В «Соколе» играл бывший спартаковец Денис Бакурский, он был со мной в дубле. Я заметил, что установка перед игрой подозрительная: обычно тренер накачивает, а тут как-то спокойно. После установки тренер мне сказал: «Сильно не рви жилы. Все решено. Не переживай за результат». – «В смысле? Из состава меня убирайте – в этой комедии я участвовать не буду». Он мне: «Это твоя принципиальная позиция?» – «Да. У меня травма». В итоге я смотрел эту игру с трибуны, мы вели 1:0, парень из «Сокола» вышел на замену и как даст в девятку. 1:1 на 89-й минуте. Игроки «Сокола» его не поздравлять бежали – они ему подсрачники давали: «Ты чего сделал?!» Тут же разыгрывается мяч в центре. Игроки «Сокола» стоят на месте, как столбы. Прострел в штрафную, и наш нападающий замыкает. Не то что я был удивлен, даже люди на трибунах стали свистеть: «Вы чего творите?!» Это единственный момент, когда мне реально было стыдно. Хорошо, что я в этом цирке не участвовал.

– Я отыграл за Курск полгода и в конце сезона у меня начались боли в паху, не мог даже с кровати встать. Прооперировался в Москве, поехал с «Авангардом» на сборы, хотя нового контракта не было в команде у меня одного. Месяц восстанавливался, к мячу не прикасался. Я сам себя перестал узнавать, когда начал работать с мячом, – мяч стал отскакивать, как от дерева, обыграть никого не мог, боялся в борьбу лезть. В конце сбора тренер объявил о том, что я команде не нужен.

На следующий день у нас была двусторонка, ко мне вернулось все – я забил голов шесть. А на соседнем поле тренировалась литовская «Ветра» – новая команда, ее тогда купили российские бизнесмены. Гендиректором «Ветры» был Алексей Прудников, работавший в «Спартаке» тренером вратарей. Конечно, мы с ним были в хороших отношениях, он подошел ко мне в холле гостиницы («Авангард» и «Ветра» жили на соседних этажах): «Отказались? От тебя?!» Тем же вечером я заключил контракт на три года с «Ветрой». Переехал в другой номер той же гостиницы и утром спустился в новой экипировке. В «Авангарде» все в шоке были. Звонил президент клуба: «Ты не так понял тренера!» – «Как «не так», если он мне объявил, что я команде не нужен?».

Тренировал «Ветру» Эдгар Яковлевич Гесс. Спартаковец. Я наконец-то стал играть в родной футбол – с коротким и средним пасом. Гесс – умный тренер, однажды взял в Германии команду восьмой лиги и вывел ее в третью. Мы неплохо шли в чемпионате, но у Гесса все игроки должны быть в тонусе, а возрастные игроки из сборной Литвы его нагрузок не выдерживали.

– Почему?

– Я раньше думал, что в России пьют сильно, но в Литве пьют еще хлеще. Бухали эти ветераны по-черному. Пили всю ночь и шли на физическую тренировку – а ведь сто грамм водки убивает месяц тренировок. Но эти ребята играли на ключевых позициях, они были местные, так что убрать их было нельзя.

Мы шли наверху, но потом результаты ухудшились, и вместо Гесса пришел Тарханов. У Тарханова работа больше завязана на личном отношении к футболисту. Если ты не так на него посмотрел, что-то не то ему сказал – играть у него больше не будешь. Даже если ты игрок основы – посадит на лавку. Так со мной и получилось.

– Вы на него не так посмотрели или что-то не то сказали?

– В интервью «Спорту день за днем» Тарханов сказал, что у меня с головой не все в порядке. Что он имел в виду, только он знает. Когда решалось, выйдем мы в еврокубки или нет, нам предстояла игра с «Экранасом», который шел на первом месте (мы – на третьем). На очко от нас отставал «Вильнюс», который обогнал бы нас, если б мы проиграли «Экранасу». Перед игрой Тарханов пришел ко мне в номер: «Надо сыграть так, как ты никогда не играл». – «Федорыч, нет вопросов». В итоге – я отдал две голевые передачи, мы выиграли 2:0, но Тарханов решил со мной расстаться.

– Почему?

– До меня довели только то, что Тарханов не хочет меня видеть. Может президенту он что-то и объяснил, мне – ничего. Мне даже медаль за третье место не дали. Ну и бог с ним. В итоге деньги в «Ветре» пропали, команда стала барахтаться, и Тарханова посреди сезона убрали. А я уехал в Финляндию.

– Что за команда – «Ракуунат»?

– Полулюбительская. Тренер из Ростова. Владельцы – российские бизнесмены, выходцы из девяностых, заработали хорошо и уехали из Выборга в Финляндию. От скуки в Финляндии можно было умереть. Приграничный город, жили в студенческом общежитии. Вильнюс все-таки близок к российской действительности, а в Финляндии в четыре часа вечера уже никого не было на улице. Со мной в эту финскую команду отправили пионеротряд, 17-18 лет – парень из «Зенита», два из «Сатурна», они получали по 200 евро. Начались задержки зарплаты. У меня были какие-то сбережения, и я помогал этим русским ребятам – чтоб они поели и были в тонусе. Мне тысячу евро платили. Посмотрели мы полгода на эту шарашкину контору, и я вернулся в Россию, а тех юных ребят Алексей Еременко-старший помогал устраивать в первой финской лиге.
число комментариев:  13